Они поставили одну большую палатку, где расположились оба принца — чтобы быстрее сложить лагерь, и чтобы Агат мог помочь с кошмарами Берилла, разбудить, пока не заметили воины. Они расположились вокруг, и Берилл отдал распоряжения, прежде чем нырнул внутрь палатки вслед за Агатом.
Брат сидел на своем спальнике, но вместо сна изучал какую-то книгу при отблесках единственной свечи.
— Мы же налегке пошли! — удивился Берилл. — А ты потащил с собой книгу?
— Одну же. Кфар дал. Какой-то ученый пытается воспроизвести магию Гленнохарской империи, но изыскания у него откровенно так себе. Никто не знает, какими были грёзы древних, но точно отличались от наших. В Ша’хараре может быть именно старая магия, вот я и попросил у Кфара.
Берилл покачал головой, предпочитая крепкий сон сомнительным ученым. Он залез в свой спальник и вспомнил, как к нему самому подошел Кфар Шемет перед тем, как принцы отправились в столицу.
Грезящий поклонился. Он всегда делал это так, как требовалось по этикету, но Берилл всё равно ощущал, будто Кфар не считал его выше себя по положению.
— Я должен предупредить вас, ваше высочество. Магия принца Агата может быть… нестабильной.
Берилл нахмурился, не очень понимая, к чему клонит грезящий. Обычно невозмутимый Кфар Шемет сейчас будто чувствовал себя не совсем удобно.
— Что ты имеешь в виду?
— Принц Агат вряд ли сам осознает, но его силы резонируют с этим местом. Отзываются. Это может влиять на его магию.
— Что ты предлагаешь? Взять с собой грезящего?
— Мы знаем не больше самого принца. Я просто предупреждаю об этом вас. Будьте внимательны.
Сначала Берилл разозлился, потому что подумал, Кфар Шемет подразумевает то же, что и жрецы: принц может быть опасен. А потом осознал, что вот так неловко Кфар попросту говорит присмотреть за Агатом. Они сами не знали, что и как сейчас может воздействовать на грёзы, особенно у него.
Кфар Шемет по-своему переживал за ученика.
Берилл кивнул:
— Я услышал вас.
***
Так же он услышал Агата ночью.
Проснулся не от кошмара, а от звуков, но почти сразу понял, что это. Он знал негромкие стоны, будто бы полувздохи. Берилл на ощупь нашел свечу и зажег ее — быстрее был бы орихалковый светильник, но Кфар Шемет посоветовал Агату по-прежнему избегать любых грёз.
Присев рядом с братом, Берилл уже знал, что происходит, но всё равно коснулся кончиками пальцев лба Агата — он горел.
— Проклятье, — пробормотал Берилл. — Эй, эй, Агат, ты меня слышишь?
Называть истинным именем не решался, слишком тихая ночь, их могут подслушать. К тому же Берилл прекрасно видел и слипшиеся от пота волосы Агата, и его мутный взгляд, когда он открыл глаза. От его тела шел сильный жар, и вряд ли Агат мог отличить, как именно его зовут.
Во дворце с подобным справлялись холодной ванной, в походах рядом был кто-то из грезящих. Однажды Агат горел несколько дней, но только отмахивался: он вполне мог это пережить, ощущалось, как обычная болезнь, а потом жар уходил. Но сейчас Берилл не был уверен, что после Ша’харара будет так просто. А главное, жар слишком сильный.
— Пойдем-ка.
Агат позволил поднять себя на ноги, хотя вряд ли мог нормально соображать. Стиснув зубы, Берилл старался не думать о том, что такая горячка и мозги расплавить может. Он вытащил Агат наружу, не обращая внимания на зашевелившихся воинов. Открутил прихваченную из палатки фляжку, опустил голову Агата и вылил всё ему на загривок.
Агат закашлялся, смешно отфыркиваясь от воды. Воины раздули почти погасший костер, и Берилл мог видеть мокрого брата — но жар явно спал.
Пробормотав какие-то витиеватые ругательства, Агат вытер лицо ладонью и молча исчез в палатке. Берилл повернулся к стоявшему рядом воину:
— Всё в порядке.
Агат сидел на своем спальнике, медленно вытираясь какой-то тряпкой. Он хмуро глянул на вошедшего Берилла, но тот спросил первым:
— Лучше?
— Да. Обычно горячка не начинается так резко и сильно.
— После Ша’харара всё возможно. Нам вернуться?
— Нет. Я переживу пару дней, а в Кахаре к моим услугам все купальни.
Если бы Берилл был уверен, что грезящие, оставшиеся в Ша’хараре смогут помочь, он бы настоял на возвращении. Но на самом деле, они тоже ничего не могли, кроме тех же ванн. То, что происходило с Агатом, его чувствительность и жар, не повторялись ни с кем больше.
Берилл уселся на свой спальник и вздрогнул: по странному совпадению, Агат сидел, скрестив ноги, как обычно представал полуразложившийся труп в кошмарах Берилла. Но реальный Агат ничего не утверждал, ни в чем не обвинял. Он с какой-то грустью комкал в руках мокрую тряпку.
— Внутри меня огонь, — тихо сказал он.
— Я верю в тебя. И я рядом.
Утром жар Агат снова вернулся, хотя и не настолько сильный. Ехать пришлось медленнее, чем рассчитывали, но Агат уверенно держался в седле. Берилл пару раз сам чуть не задремал, но успевал очнуться, а видений и снов не было. Похоже, он слишком сосредоточился на Агате, чтобы видеть собственные кошмары.
Когда солнце клонилось к закату, Агат заметно устал, и ехавший рядом Берилл почти ощущал, что горячка брата возвращается. Когда Агат чуть не вывалился из седла, Берилл приказал разбивать лагерь — за пару часов до того, как планировали.
Всю ночь Берилл почти не спал. Положив голову Агата на колени, он смачивал тряпку оставшейся водой и обтирал лихорадившего брата.
***
Они прибыли в Кахар в первой половине дня. Берилл ощущал себя измученным и сонным, Агат тоже выглядел помятым, но после ночи жар почти утих — может, никакие холодные ванные не понадобятся. Он привставал в стременах и с широкой улыбкой смотрел сначала на пригородные деревни, а потом и на сам город.
Торговцы спешили от городских стен, продавшие товар тем, кто повезет их на рынки и ярмарки. Разносчики оставляли у дверей домов молоко. Несколько жрецов торопились мимо, видимо, после ночных ритуалов. Где-то в стороне надрывался петух и коротко обменивалась командами стража.
— Хорошо быть дома!
Берилл кивнул, скрыв зевок в кулаке. Он не хотел, чтобы это видел Агат, тот и так всё утро чувствовал себя виноватым, только прибытие в Кахар его расшевелило.
— Нужно отправить распоряжения в храм, — сказал Агат. — Пусть подготовят снадобья для Каэра. И небольшой караван, пойдем обратно с ним или быстрее. Еще ученые?
Он строил планы, а Берилл поддакивал в нужный момент и отослал одного из воинов в храм со списком, скрепленным печатью принца. Терять время не хотелось, как только они доложат императору и отдохнут, можно двинуться в обратный путь.
Помимо эгоизма и похоти, третьим пороком жрецы провозглашали жадность. Берилл хотел бы считать себя щедрым, но на самом деле ему претила мысль, что открытиями Ша’харара нужно делиться с императором.
Их отец, владыка Шеленарской империи будет считаться в истории открывшим древний город.
Каэр лишился руки и выяснил расположение города. Агат мучился от горячки после соприкосновения с магией. Берилл помнил зал, в который перенесли их лагерь, горящие глаза Ашнары и собственный абсолютно детский восторг при виде светящихся каменных вен.
Он не хотел делиться этим с отцом. Ни единой крупицей того, что произошло, когда их кони ступили на землю пустошей. Это не принадлежало отцу. Они не принадлежали отцу.
Но он оставался их императором.
— Через пару часов? — спросил Берилл, спешиваясь на брусчатку дворца.
Агат как будто смутился:
— Я бы предпочел разделаться побыстрее. Переодеться и к императору.
— Твоя горячка…
— Сейчас такого жара нет, я могу подождать. О… — Агат совсем смутился. — Если ты хочешь отдохнуть, давай позже. Или я могу доложить один.
— Нет. Ты прав. Покончим со всем быстрее.
Во дворце, конечно же, ничего не изменилось за время отсутствия принцев. Бериллу казалось, что прошло так много! Но слуги по-прежнему сновали в коридорах, солнце ярко светило через широкие окна, а в собственной комнате со стены смотрела неизменная мозаика.