Похоже, здесь Ашнара поняла не больше Агата, потому что перешла сразу к следующей мозаике. Никаких людей, только изображение морских волн и спирали, которая из них поднималась. Древние письмена занимали половину места, и Ашнара надолго замерла, пока читала их.
Скучающий Агат посмотрел несколько следующих мозаик, там не оказалось слов, зато красовались изображения деревьев и садов. На одном из последних фрагментов только слова, без картинки.
— Агат, — позвала Ашнара.
Она повернулась к нему с сияющими глазами, потом указала на письмена.
— Здесь говорится, что магия подобна волнам. Очень поэтично посреди пустошей, конечно. Так вот, магия уходит в землю и исчезает, чтобы спустя время возродиться с новой силой. Древние верили, что это постоянный и неминуемый процесс. Они открыли его, когда их собственная магия начала меркнуть. Они оказались не готовы, многие погибли при этом…
— Подожди, — перебил Агат. — Те самые древние? Хочешь сказать, они исчезли именно из-за того, что их магия угасала?
— Да. Их культура была построена на магии. Они верили, что ей на смену придет другая волна, но владеть ею смогут следующие поколения.
— Грёзы, — осенило Агата. — Их магия ушла и появилась наша.
— Да. Хотя мы свою называем грёзами только из-за того, что так звалась древняя. Но она была иной. Я думаю… думаю, именно поэтому сейчас слабеют грёзы и орихалк. Это следующий виток. Настал черед и нашей магии уменьшиться.
— И ей на смену придет иная?
— Не совсем. Тут говорится, что древние нашли способ выхода из этого цикла.
Ашнара прошла мимо изображений деревьев, скользнув по ним взглядом, остановилась перед последними письменами. Но и без них Агат уже начал понимать. Он это ощущал. Поднял руку и призвал грёзы — теперь они явились быстро, замерцали искрами у пальцев.
— Это не тюрьма, — прошептал Агат. — Это оранжерея! Древние запечатали город, но оставили здесь ростки магии.
— Да! — отозвалась Ашнара, не отрываясь от мозаики. — Они ушли, но в центре своих знаний, Ша’хараре, запечатали зерна магии. Сотни лет она росла и крепла, чтобы однажды быть выпущенной и напитать магию мира.
— А древние? Они все погибли?
— Нет. Те, кто выжил, ушли на восток. Я так понимаю на земли, которые мы зовем Дашнаданом. Там не поклонялись привычным богам и не было той магии, которая угасла. Поколения за поколениями древние жили там, но однажды должны были вернуться, чтобы освободить магию Ша’харара.
Ашнара обернулась к Агату:
— Неужели ты не понимаешь?
Он покачал головой. Пока не очень.
— Алхимики изучали дашнаданцев, — сказала Ашнара. — Ну, как могли. У них было несколько очень чувствительных к магии родов. Если верить этим письменам… двенадцать магических родов древних. Они продолжили существовать в Дашнадане. Я уверена, если изучить тебя и твою кровь, окажется, что ты один из их потомков. Возможно, именно поэтому твоя мать пришла в Шеленарскую империю. Если бы она осталась жива, то наверняка стала бы уговаривать императора отыскать Ша’харар. Или знала точно, где город! Она знала, что однажды кто-то из ее рода или других одиннадцати доберется до Ша’харара и откроет его.
— Чтобы выпустить ростки магии?
— Чтобы старая магия напитала новую! Процесс уже начался, когда мы открыли двери. Я уверена, очень скоро грёзы станут мощнее, чем раньше, а сила орихалка вернется. Наверняка начнут появляться и маги с новой силой. Вроде тебя.
— А раньше почему их не было?
— Не сомневаюсь, что последние несколько поколений были. Откуда мы знаем, сколько подобных тебе сгорело в своей магии? Потому что Ша’харар был закрыт. Потому что никто не добрался до него. Я уверена, местная магия созрела десятки лет назад!
Ашнара провела кончиками пальцев по письменам:
— Принц, который вернет древнюю магию.
Агат смотрел на Ашнару с удивлением, а она рассмеялась, едва ли не хлопая в ладоши.
— Ты не монстр, Агат! Ты чудо.
***
Он сидел в маленькой каменной комнатке и смотрел на свои руки.
Агат никак не мог поверить в то, что прочитала Ашнара. Она тут же потащила его в общий зал, где как раз завтракал Кфар Шемет. С восторгом начала ему рассказывать, Агат же пробормотал, что ему нужно к себе. К счастью, никто его не останавливал, и он улизнул от навязчивого внимания Ашнары. Он понимал ее возбуждение, алхимик, которая не только разгадала тайну исчезновения древних, но и пересмотрела фундаментальные законы магии.
Она полагала, если бы Ша’харар открыли раньше времени, ничего бы не произошло. Он остался мертвым даже с потомками тех самых дашнаданцев. Но когда магия созрела, то ждала только того, кто сможет открыть.
Ашнара даже считала, что Каэр не просто так нашел нужные ему упоминания и смог отыскать город. Скорее всего, те самые потомки двенадцати снабдили книги сведеньями, по которым умные люди смогли бы отыскать город.
Возможно, несколько книг Каэра принесла в императорскую библиотеку даже мать Агата.
Он же пока не мог всего этого осознать. Это он-то, принц с проклятой кровью, открыл Ша’харар и вернул древнюю магию? Да, грезящие говорили, будто магия тут другая… возможно, теперь она просачивается сквозь землю обратно. Питает грёзы, орихалк.
Всё потому, что Агат оказался в нужном месте. Но разве он этого достоин? Только не он. Наверное, это чья-то дурная шутка.
В дверь его комнаты забарабанили, и Агат встрепенулся. В один шаг преодолел расстояние и открыл. На пороге стояла слуга, явно встревоженный.
— Ваше высочество! Там, наверху… прибыл принц Берилл. Он требует вас. И он… кажется, он не в себе.
***
Когда Агат выскочил из врат Ша’харара, он замер, неистово моргая и пытаясь привыкнуть к яркому солнечному свету. Как оказалось, день в подземных залах и день на пустоши очень отличались.
Рядом с озером в котловане меж холмов расположился временный лагерь экспедиции, который грозил стать постоянным. Между шатров развешивали сушиться белье, горели костры, здесь же готовили еду и жили все воины.
Сейчас они стояли нестройной толпой, явно не понимая, что им следует делать. Потому что перед вратами расхаживал Берилл. Его взмыленную загнанную лошадь держал чуть дальше конюх, сопровождавшие воины устало спешивались.
Берилл казался полным энергии. Он метался из стороны в сторону, будто загнанный зверь. В одной руке держал кинжал, а в другой зачем-то факел.
Ашнара уже стояла тут и сразу перехватила жмурившегося Агата, сунув ему что-то в руки:
— Заставь его выпить.
Агат не смотрел, но на ощупь понял, что это пузырек с алхимическим зельем. Противоядие. Рассеянно кивнув, Агат двинулся к брату. Тот его наконец-то заметил:
— Агат!
— Берилл, — осторожно сказал Агат, — ты вообще когда в последний раз спал?
Берилл и правда выглядел так, будто всю дорогу нещадно гнал. Глаза у него покраснели, одежда в небрежности и пыли.
— Ты здесь! — сказал Берилл. — Почему ты не поговорил со мной?
Агат растерялся. Он не думал, что первым делом Берилл будет спрашивать именно об этом. На виду у всех, перед вратами Ша’харара. Крепче сжав пузырек, Агат ответил:
— Испугался. Я… — голос дрогнул, и он закончил тише, так, чтобы слышал только брат. — Я испугался, что не тот брат, который тебе нужен.
— Ерунда!
— Может, ты опустишь кинжал, и мы поговорим?
Берилл как будто с недоумением посмотрел на кинжал в руке, а потом сунул его в ножны. Возможно, он угрожал кому-то, кто подошел ближе и пытался вразумить.
И даже сейчас, в таких обстоятельствах, Агат не мог не испытать радость. Будучи не в себе, Берилл всё равно принимал его. Он тоже должен сделать для Берилла всё, что может.
— Ты знаешь, что Алмаз жив?
— Что?
Агат не успевал за скачущими мыслями Берилла. К тому же, что за ерунду он говорил?
— Берилл, Алмаз умер десять лет назад.
— Нет. Он сошел с ума от яда и отец сослал его в храм. Я видел Алмаза. Он не помнит ничего о себе.