Номер оказался огромным. В нем стояли три титанических дивана плюс кровать, не иначе как четырехспальная. Подчеркнутая, бьющая в глаза расточительность всей этой роскоши наводила глухую тоску. Она не смогла бы прожить здесь достаточно долго, чтобы заметно все перепортить.
— Да, Алиса, здесь явно бывают туристы, — сказала она.
— ОТКРЫТИЕ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ КОЛОДЦЕВ ГРЕЗ МГНОВЕННО ПРИВЛЕКЛО НА УМБРИЕЛЬ ТОЛПЫ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ, ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ И ЛЮБИТЕЛЕЙ ЭКЗОТИКИ, — сказала Алиса, предпринявшая, видимо, собственные исследования. — ПОСЛЕ ТОГО КАК СТАЛО СОВЕРШЕННО ОЧЕВИДНО, ЧТО СУЩЕСТВОВАНИЕ КОЛОДЦЕВ СВЯЗАНО С НЕКИМ ПРИРОДНЫМ ЯВЛЕНИЕМ, КОТОРОЕ НЕ ПОДДАЕТСЯ НИ ПРИБОРНЫМ ИССЛЕДОВАНИЯМ, НИ ПРЕДСКАЗАНИЮ, НИ КОНТРОЛЮ, НАЧАЛЬНОЕ ЛЮБОПЫТСТВО ЗАМЕТНО ПРИУГАСЛО.
— Заметно, — пробормотала Табита, раздвигая дверцы одного из шкафов. Там лежали в кошмарном количестве толстые пушистые полотенца нежных, пастельных тонов. — Я вот тут тоже взглянула краем глаза на это самое явление.
Она закрыла шкаф и раскрыла соседний. Это оказался холодильник, богато экипированный закусками в целлофановой упаковке, всевозможными шоколадками и тюбиками того самого пива, которое она недавно пила.
— Алиса, ты бы не сказала этим, в «Кейруэйз», что груз еще не готов и я договорилась насчет платы за простой? — произнесла она, доставая с полки тюбик.
— НЕПРЕМЕННО, КАПИТАН, — ответил верный корабль. — ДОЛЖНА ЛИ Я СООБЩИТЬ ИМ ТАКЖЕ, ЧТО ВЫ ЖДЕТЕ ОТ НИХ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ?
— Да, — согласилась капитан Джут, — скажи им и это тоже.
Она длинным прыжком перенеслась на кровать и включила АV. Каналов было так много, что ей быстро надоело нажимать кнопки. Она поставила программу на пятидесятисекундный цикл и тут же провалилась в сон, чтобы видеть сны об автодорожных катастрофах, спортивных соревнованиях, льющихся через край шипучих напитках и лощеных факельщиках в синих костюмах. У всех до единого факельщиков из голов торчали железные шипы.
Она проснулась от тактичного мелодичного звона. Это был приземистый служебный робот. Ей прислали ее скафандр, вычищенный и подзаряженный.
Капитан Джут опять уснула, проснулась, поела, долго с наслаждением купалась в настоящей воде, вытерлась, напилась, посмотрела какую-то порнуху, позвонила в контору гостиницы, позвонила на корабль. «Кейруэйз» подтвердила прием сообщения, но своих сообщений не оставила. От Годфри не было ни слова. В какой-то момент запасы в холодильнике были бесшумно пополнены.
Капитан Джут проделала все это снова, и снова, и снова в различных последовательностях. Она ела, спала и просыпалась и смотрела в окно на плавный танец Оберона с Титанией, на ночь, набегавшую на горные хребты повисшего в небе Урана.
Не прошло много времени, как скука снова загнала ее в бар. Трудно себе представить, чтобы это был все тот же самый день, какой бы системой единиц ни пользоваться, однако Крейн оказался на прежнем месте. И он был один за столиком. Он вскинул взгляд и улыбнулся, как если бы специально ждал ее.
— О'кей, — сказала Табита, — Покажите мне тогда эти колодцы.
Они ехали, не включая фар, по тревожно мерцавшему насту. В небе сверкала алмазная россыпь ослепительных, немигающих звезд. Солнце было ярчайшей из них — горячей, яростной точкой, словно кто-то из чужого пространства пытался вломиться в наше при помощи паяльной лампы.
Крейн искоса поглядывал на Табиту. Хотя его айсровер и ехал на автопилоте, он держал свои руки при себе.
— Так ты что же, — спросил он, — вот так вот и летаешь в одиночку? Всегда?
— Всегда, — подтвердила Табита.
— Ты не любишь людей.
— Я прекрасно справляюсь и одна, — сказала она и соглашаясь с этим утверждением, и слегка его смягчая.
— Ты прекрасно справляешься и одна, — повторил Крейн и коротко, беззвучно хохотнул.
Мимо километр за километром бежала мертвая промерзлая пустыня.
— Здесь тебе будет хорошо, — сказал Крейн. — Это место просто создано для людей, которые сами со всем справляются. — Его голос звучал весело и беспечно.
— Я здесь надолго не задержусь, — напомнила Табита.
— Нет, конечно же нет, — успокоил ее Крейн и опять почему-то хохотнул.
Машина у Крейна была ярко-желтая. Табита бездумно смотрела, как мчится по льду ее смутное отражение.
— А как там мистер Годфри? — спросила она.
— Он тебя беспокоит?
Табите не очень понравился отзвук некоего собственничества, ощущавшийся в этих словах.
— Это она привезла его сюда?
— Да, его привезла принцесса. — На этот раз голос поэта звучал холодно и бесстрастно. — Он ее первейший фэн. И весьма импозантный мужчина, — добавил он. — Крупный мужчина. — По его лицу скользнула улыбка.
Табита ничего не сказала.
— И лучше его не касаться.
— У меня и в мыслях не было его касаться, — сказала Табита, начиная выходить из себя.
— Нет, конечно же нет, — еще раз успокоил ее Крейн. Табита резко, с шумом выдохнула.
Мимо бежала все та же бесплодная пустыня.
— А как насчет тебя? — спросила она через какое-то время. — Сколько ты здесь уже живешь?
— Годы, — сказал Крейн. — Годы и годы.
— Нравится, видимо.
— Я поэт, — пожал плечами Крейн. — У меня поэтическое эго. Мне нравится, что есть уголок вселенной, способный показать мое отражение.
Судя по всему, это была строчка, которую он сейчас оттачивал.
— Синий цветок? — спросила Табита.
— Согласно моей теории, это было нечто вроде шутки, — сухо заметил Крейн. На приборной доске замигали огоньки, и машина свернула в сторону продолговатого купола. — И мне он нравится, а как тебе? Лично я думаю, что здорово.
— И это получается само собой? — спросила она. — Естественным образом?
— Да в общем-то нужно и поработать, — ответил, чуть задумавшись, Крейн. — Сконцентрировать всю свою волю.
— А вот ты — ты сколько их сделал? Крейн не ответил, а только покачал головой.
Купол выглядел простейшим утилитарным сооружением: грязно-голубой стандартный префабрикат, из которого торчало множество малых модулей.
— Это оно и есть?
— Оно и есть, — кивнул Крейн. — Есть и другие, но этот — главный.
Унылая конструкция больше походила на какое-нибудь лунное общественное здание, чем на место, куда люди приходят, чтобы грезить осязаемые грезы.
— Ты, наверно, проводишь здесь массу времени, да?
— Массу времени, — согласился Крейн. — Это вроде как делать детей, — добавил он самым невинным образом. — Прежде чем раз повезет, приходится делать уйму попыток.
— А бывает, что и никогда не повезет, — сухо отрезала Табита.
— Тоже верно, — согласился Олистер Крейн и вытер пальцами уголки рта. — Создание грез доступно далеко не каждому.
— Ну ты-то и стихи ведь пишешь, — заметила Табита.
— К слову сказать, я ведь тут думаю написать про тебя.
— Не путай меня в эти штуки, — твердо сказала Табита.
— Прекрасное название, — обрадовался Крейн.
— Я не хочу, чтобы ты про меня писал, — сказала Табита, еле сдерживая злость.
Крейн подергал себя за бородку.
— А про таких, кто не хочет, писать особенно интересно, — сказал он игривым тоном.
— Я бы тебе все-таки не советовала. — В голосе Табиты звенела почти не скрываемая угроза. — И грезить обо мне тоже не советовала бы.
— Поздно, — вздохнул Крейн. — О тебе уже грезят все и каждый.
На скулах Табиты заиграли желваки.
— Да вы не бойтесь, капитан, — успокоил ее Крейн. — Никто здесь не собирается похищать вашу душу.
Там, куда они вошли, в ближнем конце цилиндрического модуля воздух был теплый, затхлый и сырой, как в плавательном бассейне. Для полноты сходства он даже припахивал хлором. Биофлюоресцентные трубки заливали все помещение тошнотворно зеленым светом.