Вот она верность заветам Ленина! Вот оно самопожертвование ради высшей цели!
А он еще ругал современную молодежь, министру даже стало стыдно. А еще Запобедов вдруг вспомнил, что у Леонида был в другом кармане второй пистолет. Первый пистолет телохранителя лежал в винегрете, но второй все еще должен быть у него.
Вот бы Леня сейчас собрался с духом, вынул оружие и перестрелял незваных гостей. Момент для этого был подходящий. Но Леня растерялся и то ли забыл про второй пистолет, то ли просто боялся его выхватить.
Шах-Ирридиев расхохотался, Эль-Джионозов вяло улыбнулся.
— Вот это да! — сказал Шах-Ирридиев, разглядывая свирепую Любу, — А Карл Маркс учил нас, что угнетенные должны радоваться свержению угнетателей. Совсем дурак, да? — Шах-Ирридиев весело подмигнул грозной Любе, — А вот у нас в Советской России кухарки защищают министров. И учение Карла Маркса тут не работает. Ой, все! Девушка, не смотрите на меня так, а то я сейчас обмочусь от ужаса. А если вам так дороги рубли и талоны — можете перед тем, как уйдете, взять из квартиры министра все, что хотите. Так сказать, произвести экспроприацию в интересах рабочего класса. Думаю, министр не обидится, он ведь любит экспроприации и рабочий класс. Да, Запобедов?
— Любочка никогда такого не сделает! — уверенно заявил министр, — Разве вы не понимаете, что для нее дело не в рублях? Защитить партийное руководство от бандитов вроде вас — долг каждого советского человека! Собственно, зачем вы сюда ворвались, товарищи? Если грабить...
— Что, вообще что угодно могу взять? — с сомнением перебила Люба.
— Ну конечно! — заверил ее Шах-Ирридиев, — Только министра нам оставь. Мы собственно за ним и пришли. А остальное можешь забирать смело, министру оно больше не понадобиться. Дело в том, что министр сейчас поедет на встречу с журналистами, а потом он поедет в тюрьму. А если будет сопротивляться — поедет прямиком в морг.
Так что, начинка любимой квартирки ему уже точно не понадобится. И, кстати, забери заодно его жену, нам она сейчас ни к чему. А вы не переживайте, Запобедов, ваша Валя придет вас навестить в тюрьму. Или в морг. Но в любом случае с ней ничего не случится. Мы, сарматы, никогда не применяем насилие в отношении женщин. Запрещено традицией.
Запобедов с надеждой посмотрел на Любу, точнее на ее длинную черную косу, потому что девушка стояла к нему спиной. Но Люба вдруг резким движением сорвала с себя белоснежный передник и выбежала из комнаты. Спустя несколько мгновений она вбежала назад с большим мешком картошки, который она взяла из кладовки.
Запобедов надеялся, что Люба сейчас начнет сражаться с сарматами мешком картошки, но вместо этого девушка вытряхнула картошку и грязь из мешка прямо на персидский ковер министра, а потом бросилась к серванту и стала набивать мешок хрусталем.
— Ты только Сталина не трогай, — посоветовал ей Шах-Ирридиев, указав на бюст вождя на полке, — А то без Сталина министр сдохнет от тоски. А Босс сказал, что он нам нужен живым.
Запобедов с ужасом смотрел, как исчезают в мешке его сервизы, бокалы, столовое серебро и даже коллекция древних сарматских монет, которые он собирал еще будучи главой Сарматской АССР.
Эль-Джионозов гадливо поморщился и прокаркал несколько слов по-сарматски. Судя по всему, грабеж ему тоже не нравился. Но Шах-Ирридиев лишь пожал плечами и затянулся своей трубкой.
— Ты чего такой кислый, министр? — осведомился он у Запобедова, — Неприятно, когда тебя грабят, да? А вот мою семью в сорок третьем ты отправил в Среднюю Азию вообще без вещей, разрешил взять только одежду, которая на нас в тот момент была и еще еды на два дня. Хотя ехали мы не два дня, а целый месяц.
Я вот не пойму, ты считать что ли не умеешь, а, Запобедов? Вон, свои сервизы вроде хорошо считаешь, а жратву для депортированных высчитать не можешь... А наш дом, в котором моя семья жила с восемнадцатого века, кстати, разграбили сразу после высылки, а потом снесли. Вернувшись в пятьдесят восьмом, мы даже того места, где он раньше стоял, не нашли...
— А можно я медальки возьму? — перебила Люба, — Они же дорого стоят?
— Как же... Это мои... И папины... — попытался протестовать министр. Это уже слишком. Все было так странно и страшно, а ведь у него сегодня юбилей, и все вроде было так хорошо. Он же уже старенький, почти пенсионер...
— Забирай, — махнул рукой Шах-Ирридиев.
— Нет, — твердо сказал Эль-Джионозов, — Награды отца Запобедова не смей трогать, он их получил на войне, сражаясь с врагом. А вот награды самого министра, которые ему дали за убийство сарматских женщин и детей, можешь забрать.