— Почему?
— Говорю тебе, никто не достоит её сына.
— Значит, они разошлись?
— Рита умерла. Уже лет пять прошло. Неожиданно заболела. Тётя Вера и дядя Ваня даже на похороны не приехали. Гриша сказал, что, мол, старые, куда поедут. Конечно, он же сын их, что он может ещё сказать. А потом дядя Ваня проговорился, что он хотел ехать, да тётя Вера его не отпустила. Это мне Алёнка сказала. И ещё она сказала, что Гриша тёте Вере, сразу после похорон, по телефону говорил, что теперь квартиру хоть не делить.
— Понятно. Извечный квартирный вопрос. Залазь в воду, она тёплая.
Анфиса скинула халатик, аккуратно сложила его на досках и опустила в речку ногу. Она осторожно спустилась с мостика, и мы с ней поплыли рядом. Пальцы мои молчали, и это хорошо, по крайней мере, хоть она не колдует.
— Анфиса, а где дочка Григория Ивановича сейчас?
— Она замуж вышла в том году, они с мужем в Екатеринбурге живут. Хорошая девочка. Но у неё обида осталась на тётю Веру, она к ним редко ездит. Если только отец её не заставит. С моими дочками перезванивается, мне иногда звонит, а про своих бабушку и деда даже не вспоминает. Не знаю, но мне кажется, что тётя Вера и со своими родственниками тоже не особо общается. У неё два брата родные в городе живут.
— А ты как собралась сюда?
— Сама не знаю. Я думала, что больше никогда сюда не вернусь. Дом матери я не смогла продать. Кому он тут нужен! Все нижние венцы уже сгнили, пол ходуном ходит, крыша худая. После похорон сразу закрыла его и уехала, на память несколько вещей взяла себе, и всё. А последнее время стала постоянно вспоминать деревню, даже сниться она мне начала. Вот и решила приехать. Не скажу, что Гриша обрадовался, когда я ему позвонила.
Она немного помолчала и добавила:
— И дело у меня здесь есть. Хочу кое-что узнать. Если получится. Много лет прошло.
— О матери?
— И о ней тоже. Она последние дни в больнице лежала. Когда я приехала, она уже не вставала. Её хотели уже домой выписывать, да она умерла. Тихо так, ночью. Во сне. Я утром пришла в больницу, а её уже нет.
— Она тебе что-то сказала перед смертью?
— Да, сказала.
Послышался смех Наташи и Григория Ивановича. Они нас догоняли. Григорий Иванович поднял целый водопад брызг на нас, проведя рукой по воде.
— Ну что, освежились? Или ещё будете плавать?
— Не хочу вылазить из воды. — Сказала я — А что местные не купаются?
— Купаются, только не здесь, а там, дальше по течению. Там как раз лягушатник для пацанов, бултыхаются целыми днями. Туда не поплывём, там по пояс всего. Поплыли обратно!
Мы поплыли вверх по течению, река там уходила резко влево, становилась у́же, и была даже немного прохладнее, чем возле мостика. Один берег поднимался высоко, и к реке подходил почти вплотную лес. Но на берег выйти было невозможно, он весь зарос высокой и острой травой. Потом река снова стала мелеть, была чуть выше пояса, мы повернули обратно.
Немного обсохнув, мы с Григорием Ивановичем и Наташей снова залезли в воду, а Анфиса ушла домой. Наташа была на седьмом небе от счастья. А я всё думала о неожиданном откровении Анфисы. Я думала, что она совсем не хочет с нами общаться. Да, в каждой семье свои проблемы. Ладно, поживем — увидим. И что за дело её привело сюда, через столько лет?
Мы полежали после купания на травке, я даже вздремнула, расслабившись от жары. Наташа с Григорием Ивановичем смеялись, потому что он всё рассказывал ей о своём детстве, об обитателях деревни, о школьных друзьях. Рассказчик он был хороший. Просто не остановить.
Когда мы вернулись домой, Анфиса и Вера Петровна были на огороде, пололи грядки. Мы с Наташей к ним присоединились, и я с тоской посмотрела на огромный огород, который родители Григория Ивановича засадили овощами. Справедливости ради, хочу заметить, что огороды у соседей были ничуть не меньше. На соседнем участке я видела спину старушки, которая тоже ползала между грядками, согнувшись в три погибели. Она только один раз разогнулась, чтобы поздороваться с нами, и снова наклонилась к грядке. Часа в четыре мы начали поливать морковку и капусту, а Григорий Иванович таскал нам воду из двух больших бочек, стоявших возле огуречной теплицы. Потом он снова наполнил бочки водой, и нас отпустили отдыхать. Наташа с огорчением посмотрела на свой маникюр, но ничего вслух не сказала.
В конце огорода стояла баня, аккуратно оббитая тонкими дощечками. Возле неё росли яблони, а вдоль забора было кустов десять смородины. Наташа предложила мне отдохнуть в нашей комнате, но я сказала, что пойду, прогуляюсь по деревне. Я надела сарафан, шляпу и вышла на улицу. Анфиса стояла на крыльце, и я позвала её с собой. Она кивнула головой и скрылась в доме. Потом вышла с пакетом, и мы пошли с ней на улицу.