Железнодорожники пошли навстречу грибникам: сформировали специальный поезд. Отправляясь глухой ночью, он успевал к рассвету развезти по всем грибным станциям жаждущих наполнить корзинки трофеями. Я также воспользовался услугами железнодорожников и остался премного доволен. Брал только рыжики, белые и грузди и заполнил всю тару, какая была с собой, включая рюкзак. Небольшой перелесок почти рядом со станцией Менделеево я, конечно же, хорошо запомнил.
Привлекало и то, что поток грибников в нем почти не задерживался: летели дальше.
Все это я с подробностями доложил Вадиму, и он коротко резюмировал:
— Завтра берешь меня с собой.
— Пожалуйста, — ответил я. — Поезд — не машина, места всем хватит.
Вот тут-то я и ошибся.
Погода сама звала в лес. Дожди только-только прекратились, в воздухе так парило, что невольно хотелось раздеться прямо на улице и похлестать себя березовым веником. Грибам в почве было, вероятно, совсем душно, и они дружно лезли наверх, глотнуть кислороду.
Даже не грибники поняли, что лучшей поры не дождаться. В пятницу, после окончания рабочего дня, на улицах города начали появляться люди с корзинами. Ближе к сумеркам таких людей становилось все больше и больше.
Сбор нашей компании — а в ней набралось до десятка человек — был назначен, как встреча Нового года, ровно на двенадцать, в районе Комсомольской площади. И тут оказалось, что добраться оттуда до вокзала — проблема. Автобусы шли переполненные и без остановок, с трамваем что-то случилось, троллейбусы этим маршрутом тогда еще не ходили. Решив добираться с пересадками, мы очутились на улице Ленина.
Первое, что бросилось в глаза, — людской поток. Что-то похожее на демонстрацию. Не было флагов, музыки и песен, воздушных шаров и цветов. Их заменяли корзины, ведра, рюкзаки, сумки. Лавина людей шла в одном направлении — к Перми II.
Ближе к вокзалу начал зарождаться встречный поток. Вначале прерывистый, редкий, он все уплотнялся и расширялся. Навстречу нам шли мужчины и женщины в плащах и куртках, свитерах и рабочих халатах, сапогах и кедах, с такими же пустыми корзинами и ведрами в руках, настроенные еще веселей нашего.
— Куда? — спрашивают нас.
— На поезд, — отвечаем.
— Ха-ха-ха!..
Смех начинает раздражать. На всякий случай сами задаем вопросы встречным:
— Что так быстро?
— А мы скорым…
— Нет, серьезно?
— Если серьезно… На перрон двери узкие.
Что за чепуха? Выходы на перрон давно разгорожены.
Чем ближе к вокзалу, тем гуще и стройнее становится наша колонна. Теперь она действительно стала колонной: разойтись по сторонам некуда.
Поравнялись с кассами, и от сердца отлегло: народу совсем немного, на привокзальной площади — тоже. Поднялись на перрон Горнозаводской линии, откуда должен отправиться наш поезд. Вот тогда-то нам и стала понятна веселость встречных. По перрону пройти нет никакой возможности. Он забит плотной толпой.
Из-за угла вынырнул трактор «Беларусь», который вез прицеп-тележку с посылками.
— Пошли за ним! — скомандовал Вадим.
Так мы попали в другой конец перрона, где, однако, народу оказалось ничуть не меньше.
От второго пути, куда подают «грибника», нас отделял пассажирский поезд дальнего следования. Отправление ему объявлено. По опыту прошлой недели знаю: отойдет он — подадут наш состав. Но произошла накладка: то ли машинист пассажирского промедлил несколько секунд с отправлением, то ли пригородный подали чуть раньше… В общем, грибной поезд подали на второй путь, когда пассажирский еще не успел отправиться. И — светопреставление началось! 
Тотчас проводники выбросили красные флажки. Замелькала перед вагонами фуражка дежурного. А отчаянные, возбужденные грибники все лезли и лезли под колеса. Поезд дальнего следования задержали. К счастью, первый этап штурма этим и закончился.
Но вот пассажирский тронулся. По мере того как хвостовые вагоны освобождали путь и открывался вид на грибной поезд, на перроне нарастал смех. Смех двигался медленно, со скоростью осторожно двинувшегося состава, но неудержимо, как ливень из тучи. Хлесткие струи были все ближе, и наконец мы разделили общую участь — покатились со смеху.
Поезд, на котором мы собрались ехать, так облепили, что вагонов не было видно. Подножки закрыты букетами ведер и корзин. На крышах сидели, лежали, по ним ходили, как по перрону, бочком-бочком.