— Ты что? —спрашиваю.
— Ничего, — пожимает он плечами.
Он уже не ворчит — и это подозрительно. Он смотрит прямо в глаза — и я готов поручиться, что он подготовил какой-то подвох.
Корзина его стоит у ног, прикрытая ветками. Так обычно делают все, поди узнай — с удачей или без нее возвращается грибник. Но я-то уверен: в корзине у Вадима почти пусто. На всякий случай сажусь рядом и протягиваю к ней руку. Вадим тут же останавливает меня:
— Не лапай!
Ого! Значит, и в самом деле что-то произошло. Болтливый и шумный в обычное время, Вадим моментально становится молчаливым скромником, как только в чем-то преуспевает. Чувствую, что и сегодня ему повезло. Наткнулся “на добрую семью белых? Не иначе. Больше нечем наполнить корзину в столь короткий срок. А может… Нет, ничего другого быть не может.
Наконец мне удается заглянуть под ветки. Вот это да! Грузди! Великолепные настоящие грузди, почти полная корзина.
— Где ты их нашел? — спрашиваю.
— В лесу, — отвечает Вадим скромно.
— Как наткнулся?
— Обыкновенно. Надо уметь искать.
Ну все, теперь из него слова не вытянешь. Единственное средство против этого — ни о чем не спрашивать. Я делаю равнодушное лицо и молчу. Теперь идет поединок нервов: кто выдержит. Мое невнимание Вадиму непереносимо, и он начинает рассказывать, как из чащобы вышел на полянку, как шел вдоль оврага, как при неосторожном взмахе руки полетела в овраг тросточка, как он полез за ней… и вот.
Надо же, такое везение! Я начинаю сердиться и на Вадима, и на себя, и на свое заветное место. Жаль, что не умею ругаться столь изысканно, как он, и говорю совсем неубедительно:
— Груздь — не тот гриб. Рыжик боровой — вот это да!
— Это который не вырос? — справляется Вадим.
— Еще вырастет, — утверждаю не очень уверенно.
— Уж не на твоем ли заветном месте?
— А что?
Но рыжик в том соснячке так и не вырос.
Как-то я поехал в лес один. Не нашел компаньонов, смеялись надо мной — куда после заморозков? Когда я подъезжал к станции, пошел снег: сухая, густая крупа. Впору возвращаться назад, но я все-таки решил побродить, пока не пришел ближайший поезд. И вот на своем заветном месте в соснячке я наткнулся — нет, не на боровые рыжики, о которых всегда мечтал, а на маслят. Да-да, на маслят, хотя стояло не лето, не плодоносящая осень, а почти зима.
• Первая встреча — без радости
• Ситный хлеб и ржаные лепешки
• Сколько грибов на одном пне?
По природе своей все мы в большей или в меньшей степени консервативны. Новое принимаем с известной долей недоверия, все тщательно выверяем, чтобы не купиться на призрачной, как кажется поначалу, новизне. Есть явления и вещи, которые поначалу мы отвергаем, потом понемногу привыкаем к ним, и наконец, совсем не можем без них обойтись. Нечто подобное произошло у меня с опятами.
В детстве я не знал такого гриба, долгие годы слышал о нем нечто туманное. Постепенно сведения об опятах складывались в систему. Наконец я решился — привез однажды домой попавшийся случайно кустик.
Да, да — кустик, ибо меньше всего эти несколько штук походили на обычные семьи опят.
Дома я грибы поджарил, но ел один: остальные отказались от пробы. Да и я был не в восторге. Запах ароматный, но слишком уж они деревянные. Видимо, великоваты, переросли пятачковый размер.
Через год-другой в окрестностях Перми опят появилось такое множество, что на них натыкались буквально везде. Мы их больше не жарили, а по чьему-то совету мариновали. Съели их потом как-то незаметно. И решили, что опенок так, рядовой гриб, неинтересный. Казалось удивительным, что есть грибники, которые собирают исключительно опята, отдавая им предпочтение перед всеми остальными грибами.
В ту же богатую опятами осень я уехал в Курскую область отдыхать. Стоял октябрь, и я надеялся там побродить по большому парку. Думал, если у нас в это время что-то еще растет, то уж здесь наверняка. Выбрав день, я часа два-три ходил из куртинки в куртинку, прошел вдоль нескольких дорог, обсаженных березами, заглянул в мелкий соснячок, но добыл всего пару маслят да один подберезовик. К волнушкам и притрагиваться не стал: для чего они мне? Я мечтал о белых, но неожиданно наткнулся на опят. Облепив корень березы, они вплотную подступали к стволу, а самые шустрые начали взбираться вверх по дереву.
Полную сетку нарезал я у этой березы. Дома нанизал грибы на ниточку и повесил на теплую батарею. Уже на следующий день опята оказались сухими. Для верности продержав еще сутки, я положил их в чемодан и почти все оставил у знакомых в Москве. В Пермь захватил лишь маленькую горсточку.