Зато рядом нашлись сапоги – резиновые, хорошие, почти новые. «Не пропадать же добру,» – по-хозяйски рассудил Родионов. – «Может прошмандовкам моим сгодятся, а может загоню кому.» Прибрав находку, он решил, что лучшего места для его сокровища, чем под охраной висельницы, и не найти. Уложил самовар под сосну, бережно укрыл лапником, чтобы бока не отсвечивали, и с чувством выполненного долга и сапогами под мышкой посеменил домой.
***
Лидия Львовна чувствовала себя оплотом благоразумия и здравомыслия в стремительно сходящем с ума мире.
Встречаясь в течении дня с огромным количеством детей и их родителей, она наметанным глазом замечала неладное. Отсутствующие взгляды, когда физически человек вроде бы здесь, а мыслями где-то в неведомых далях. Полностью погруженные в себя мамы с пустыми глазами, недрогнувшей рукой одевающие чадам майки наизнанку, и не замечающие этого воспитатели. Зацикленные на одной мысли, будто заевшая пластинка, подчиненные, как нянечка Ираида Николаевна, истребившая все запасы «Белизны» на санитарную обработку горшков в ясельной группе. Ей Лидия Львовна настоятельно порекомендовала взять больничный и посидеть недельку дома. Благо в ее солидном уже возрасте причину для больничного найти нетрудно: давление, отеки, отдышка и прочее.
Как лицу, ответственному за жизнь и здоровье почти 180-ти ребятишек с 7 до 19 часов ежедневно, Лидии Львовне было страшно. Она без устали обходила подведомственное учреждение, постоянно заговаривая с воспитателями, дабы убедиться в их полной нормальности. С нетерпением ожидала, когда вязкие с утра пораньше родители переоденут, наконец, своих детей и покинут территорию детского сада. Будь ее воля, она вообще бы их сюда не пускала, принимая детей прямо у ворот. Неизвестно, что в головах у этих чокнутых взрослых. Происшествие с Любовью было свежо в памяти. Однако вышестоящее начальство такого нововведения точно не одобрит. Лидия Львовна пребывала в постоянном беспокойстве.
Вокруг происходили вещи и безумнее неадекватных родителей. Так называемая «дуэль бульдозеристов» была на слуху у всего городка. Случилась эта дикая история на строительстве дороги. Строго говоря, бульдозер там был только один. Вторым участником дуэли был самосвал. По свидетельствам очевидцев, число которых множилось не по дням, а по часам, и вскоре стало похоже, что добрая половина горожан отиралась от нечего делать средь бела дня на стройке, битва была эпичной.
Ревели моторы, лязгали гусеницы, летели из-под колес фонтаны песка и гравия. Из-за чего возник конфликт между двумя рабочими, никто не знал. Тем более, как позже выяснилось, они были братьями. Схватку начал бульдозерист. Подкатив к разгружающемуся и ни о чем не подозревающему самосвалу, он наподдал ему под зад, словно пытаясь затолкать обратно вывалившуюся кучу гравия. Самосвал дернул задом, ярко-оранжевый кузов с грохотом опустился на место, задние колеса крутанулись в воздухе. Бульдозер отполз назад и, разогнавшись, врубился отвалом уже в бочину самосвала. Зарычав от натуги, он начал толкать машину к обочине. Самосвал поначалу просел, потом, лихорадочно завертев колесами, ускользнул из-под смертельного давления, грозившего ковырнуть его с насыпи строящейся дороги. Глубокие колеи прорезали отсыпаемое полотно.
Поначалу казалось, что самосвал собирается спастись бегством. Но не тут-то было. Он развернулся и, фырча, словно разъяренный бык на корриде, ринулся на обидчика. Прямо в лоб. Бульдозер поднял отвал, словно средневековый рыцарь щит. Столкновение могло бы быть фееричным, разгонись обе машины как следует. Титаны, один – грязно-желтый, другой – ярко-оранжевый, врубились друг в друга с оглушительным металлическим лязгом. Выиграл, по мнению зрителей, бульдозер. Отвал лишь слегка погнулся, а вот кабина самосвала помялась, точно алюминиевая кружка.
Разнимала дуэлянтов опешившая поначалу бригада рабочих. Сами они несильно пострадали. Зато технике досталось серьезно. На некоторое время стройка была парализована. Милиция увезла обоих дебоширов, а потом долго и нудно опрашивала всех свидетелей. Братья, теряя человеческий облик, клевали друг друга воронами и внятно ничего о причинах внезапно вспыхнувшей неприязни сказать не могли.
Поселок неумолимо превращался в какой-то рассадник преступности и бандитизма: поджог школы, кровавое убийство топором, таинственные смерти и исчезновения людей. А началось все с того сумасшедшего железнодорожника с невзрачной фамилией, что порешил жену и детей. Мушкин, Мошкин, Мышкин, Мирошкин – что-то в этом роде. Эту семью Лидия Львовна не знала. Девочки Мирошкины посещали другой детский сад.