«И что, позволь узнать, ты делаешь, голубчик?» – осведомилась она.
Парень смотрел на исподлобья и молчал. Лидия Львовна его не узнавала. Эта агрессия, настороженность, упертость. Откуда они взялись в скромном и даже несколько забитом пареньке? «Видимо из того же источника, откуда берутся странности у других людей,» – ответила она сама себе.
«Ну что же, скажу я. Ты рылся в моей сумке. Кошелек в другом отделении, Коля.»
Грабитель торопливо отрицательно помотал головой. Лидия Львовна удивленно приподняла бровь: «Ты искал не деньги? Что же тогда? Письмо? Зачем оно тебе?»
«Из-за марок. Мне нужны марки,» – открыл, наконец, рот грабитель.
«Марки? Господи, почему же ты просто не попросил? Мне они и не нужны вовсе.»
Коля задумался. В самом деле, почему не попросил? Лидия Львовна тоже.
«Извини, голубчик, оставить это просто так я не могу. Тебе придется пойти со мной,» – решительно заявила женщина.
За прошедшие дни Лидия Львовна основательно изучила вопрос и была, как говорится, «в теме». Теперь она знала, как фамилия участкового и где он помещается, и намеревалась отвести туда пойманного на месте преступления мальчишку. Незачем вызывать наряд в детский сад, пугая малышей и их родителей, и порождая городские сплетни.
Коле мысль о сопротивлении и в голову не пришла. Он сжимал в руке заветный конверт и ни о чем другом не думал.
***
Симпатия, возникшая между ними в день знакомства, законам логики не поддавалась и выглядела в глазах Лидии Львовны даже несколько неприлично, хотя никакого сексуального подтекста не носила.
Мальчик – участковый, несмотря на должность, звание и напускную серьезность, годился ей в сыновья. Выслушав ее рассказ о происшествии, он неожиданно спросил: «Этот конверт, он Вам очень нужен, Лидия Львовна?»
«Нет. Совсем нет. Но дело ведь вовсе не в конверте с марками, а в том, что он залез в мою сумку,» – возразила заведующая детским садом.
«Поверьте мне на слово, Лидия Львовна, дело именно в конверте с марками. И этот юный бандит не успокоится, пока его не получит,» – заверил ее Алексей. – «У него это что-то вроде мании, идеи-фикс. Он уже не первый раз здесь по этому поводу».
Коля Закавыкин, угрюмо насупившись, всем своим видом подтверждал его слова.
«Ничего не понимаю. Ведь Коля – хороший мальчик. И семья у него такая положительная. Уж кого-кого, но его в плохом не заподозришь.»
«Отдайте ему конверт, а?» – неожиданно попросил участковый. – «И не пишите заявление на этого дурня. У него уже второе происшествие за неделю, если дать делу ход, пацан загремит в колонию.»
«Ну ладно. Вам виднее,» – с недоверием согласилась Лидия Львовна.
Коля бережно вложил конверт между страниц учебника, вежливо попрощался, надел шапку и вышел. Его миссия была выполнена.
«Я попробую объяснить. Не думаю, что Вы поймете. Но все же. Народ вокруг точно с ума сошел. У меня таких Николаев по десятку в день. И каждый со своей придурью. Филиал дурдома какой-то,» – в сердцах ругнулся участковый.
«Как раз я Вас очень хорошо понимаю. И про филиал дурдома тоже верно. У меня каждый день перед глазами почти две сотни детей и их родителей. Мне казалось, только я одна это замечаю. Слава Богу, нет! Значит, и вы тоже видите?»
«Ну да. Так или иначе, все они милиции не минуют. Знали бы Вы, сколько я бумаги за последние недели исписал. Тонны просто. Уже рука отваливается,» – признался Алексей и красноречиво вздохнул. – «Вы заходите, если что, Лидия Львовна. Если что серьезное. А ежели этот оболтус что-нибудь выкинет, то знайте – ему нужны только марки. Он на них конкретно повернут.»
***
Кто играет с динамитом, тот придет домой убитым.
Сегодня пришел черед Родионова ощутить эту народную мудрость на своей шкуре. Неотвратимость наказания нависла над ним в дверном проеме двухметровой фигурой участкового.
«Гражданин Родионов?» – вежливо осведомился тот.
«А,» – струхнул Родионов. – «Да.»
«Можно войти?» – чисто формально поинтересовался громила, протискиваясь в дверь мимо хозяина.
«Ой, здрасьте!» – высунулась из комнаты Женька. – «Вы меня не помните? Вы задержали у нас в магазине извращенца. Это же я его вывела на чистую воду!»
Балжуларский, конечно, помнил. Как любая особь мужского пола, ярких девиц он отмечал глазом чисто машинально, на животном, так сказать, уровне.