Внизу у реки проходила дорога, находились речной порт, нефтебаза, Дом Культуры, школа и прочие здания и сооружения, должные присутствовать в каждом приличном городке. Все жилые дома муравьями ползли вверх по сопкам. Да и не дома вовсе, а одноэтажные бараки – нечто среднее между сараем и казармой.
Капиталистического слова «трущобы» Юрик не знал, не то непременно применил бы его к описанию увиденного. Вокруг повсеместно царила какая-то неустроенность. Было ощущения цыганского табора, расположившегося на привал. Чуть рассветет, и он стронется с места, покидав пожитки в кибитки и оставив после себя горы мусора. На этом месте табор топтался уже много лет, мусорил, чинил кибитки, пас лошадей, но так и не удосужился хоть чуть-чуть облагородить место своего обитания. А зачем? Ведь это временно. И временность эта превратилась в привычку. Самую что ни на есть постоянную. Сюда, на БАМ люди приезжали на время – подзаработать деньжат, да заполучить целевой чек на машину. Платили тут хорошо – вдвое, втрое больше против остального СССР. А уж жить, по-настоящему жить, все уезжали на «большую» землю.
Здесь уже была осень, но не яркая многоцветием листьев, как дома, а серая и унылая, точно грязная лужа. Юрик явился в контору, без лишних формальностей получил ключ от комнаты в бараке и бодро потопал на сопку. Судя по полученным инструкциям, найти барак было несложно: прямо до конца дороги и направо тоже до конца дороги. Нужное здание оказалось последним, дальше только помойка и тайга.
Осмотрев свои временные владения, Юрик приуныл. Предстояло бегать в дощатый сортир на улице, таскать воду ведрами и греть ее в кастрюле, чтобы побриться и помыться. Да уж. Подфартило. Родительская квартира – самая обычная хрущевка, но с водопроводом, канализацией, лифтом и ковриком у двери уже вспоминалась с ностальгией.
В детстве Юрик был очень увлекающимся ребенком. Сфера его интересов простиралась от игры в шахматы и фотодела, до театральной студии и кружка народных ремесел, где с энтузиазмом вырезали и раскрашивали деревянные ложки. Правда продолжительность интереса к тому или иному занятию составляла от двух недель до двух месяцев. Стоило только родителям приобрести новенький фотоаппарат «Смена», как выдержка и экспозиция уже успевали наскучить мальчику до зубовного скрежета, зато театральные подмостки манили к себе безмерно, заставляя трепетать от восторга всякий раз, когда он выходил на сцену. Мнил себя в будущем Юрик не иначе как Гамлетом, таким же, как в исполнении Иннокентия Смоктуновского. В общем, мотало его, точно флюгер на ветру.
Эти метания от художественной школы, где мальчик продержался целых полгода благодаря наличию несомненных способностей и маминой настойчивости, до секции конькобежного спорта, для занятий которым наученные горьким опытом родители даже не стали покупать специальные коньки; от игры на гитаре до бокса, самого Юрика не утомляли. Каждый раз, увлекаясь новым занятием, он вспыхивал подобно спичке, но также быстро его интерес затухал. Он искренне не понимал, почему укоризненно качает головой мама. Какой смысл посвящать себя занятию, которое не приносит удовольствия? Ведь вокруг столько всего интересного. В точности, как в стихотворении Агнии Барто: «Драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота.»
Юрик порхал по жизни, словно мотылек, ни к чему особо не привязываясь, ничем надолго не увлекаясь, не обремененный навязчивыми идеями, будто усталый пассажир поклажей.
Перво-наперво, нужно было разжиться жратвой. Оставив неразобранные вещи в комнате, Юрик вышел в сквозной коридор, по обеим сторонам которого располагались двери в комнаты. И постучал в соседнюю. Тишина. В следующей тоже никого дома не оказалось. «Середина дня», – сообразил Юрик. – «Все на работе.» И пошел искать магазин, полагаясь на нюх.
В неказистом магазине, сварганенном на скорую руку все из тех же щитовых блоков, Юрик испытал самый большой шок в своей жизни. Сказать, что он был удивлен, это не сказать ничего. Изумлен, ошеломлен, ошарашен – это вернее. Ничем не примечательный рядовой БАМовский магазин был филиалом рая на земле. Клубничный компот из Венгрии, болгарское лечо, персики в собственном соку, зеленый горошек, прибалтийские шпроты, тушенка, пузатые трехлитровые банки соков в ассортименте, вина, кофе, майонез, сухое молоко, яичный порошок, целая выставка дефицитнейших консервов и, как вишенка на торте, сгущенка. Яблоки и груши были непривычного вида, как позже узнал Юрик – китайские. Все, что на «большой» земле было страшнейшим дефицитом, здесь свободно лежало на полках заурядного магазинчика. Письма давно прижившейся здесь тетки – материной сестры, которую, кстати, надо бы навестить в ближайшие дни, о потрясающем снабжении БАМа не врали и даже нисколько не преувеличивали. В середине рабочего дня магазин был практически пуст. Юрик решительно двинулся к прилавку.