Тем временем он уютно устроился, закинул ногу на ногу. Это надолго!.. Прощай, любимая Танзания, прощай навек!
— Я ведь по образованию тоже искусствовед, — проникновенно заговорил он.
Я-то как раз “тоже инженер”... но говорить этого не стал, чтобы не расширять ахинею.
— И если говорить откровенно (“Зачем?!” — мысленно вскричал я)... если говорить откровенно... — Он сделал многозначительную паузу. — Всерьез я занимаюсь только началом конца прошлого века! Все! — Он вскинул руки жестом измученного славой певца, показывающего зрителям: больше не умоляйте!
Только “началом конца века”! Надо же! Как всем прочим эпохам трагически не повезло!
— Я думаю, вы сами понимаете, — он усмехнулся, зачисляя меня в “свои”, — что заниматься чем-то современным... попросту бессмысленно! — Он эффектно затянулся.
Ну ясно, давно уже ясно... “Разве сейчас что-то существует? Вот прошлые эпохи!..” Если бы знали они, бедные, сколько придется им принять в себя бездельников из нашего века!
— Ну, а тут-то, конкретно, чем вы занимаетесь? — довольно-таки грубо, окончательно теряя терпение, спросил я.
— Тут? — Он устало усмехнулся. — Втолковываю этому, — он мотнул головой, — некоторые наиболее простые тонкости Завета! — Он затянулся.
— А зачем ему Завет? — изумился я. — Его, мне кажется, больше Анти-Дюринг интересует... Рабкрин.
— Ну, а что остается делать? — Мартын широко развел руками. — Он бы и рад, но... “Начальник методического кабинета по делам верующих”. Так что — приходится! — Мартын усмехнулся.
— Ах да, действительно! — вспомнил я.
“Наверно, — подумал я, — верующие со своими делами разобрались бы гораздо лучше без него. Но — его куда же девать?” Впрочем, он мне абсолютно не мешал. А вот этот...
— Ну — и докуда же вы дошли... с Заветом?
— Пока что — до Книги Чисел.
— Понятно, понятно... — Я уже откровенно теснил его из кельи.
— Но если быть откровенным, — он снизил голос до чуть слышного шепота, — всерьез я занимаюсь лишь проблемами НЛО!
— Ну понятно, понятно! — резко вытолкнул его... Уф!
С отчаянием уже бросился к машинке, выдернул этих псов, к чертям собачьим, завинтил новый лист...
Тьфу! Я скомкал и выбросил лист, заметался по помещению.
И тут — вообще уже без стука — во дают! — распахнулась дверь. На пороге стоял тот пузатый крепыш в выпуклых окулярах, которого я приметил еще в трапезной, — но на этот раз он был не только в белых сабо, но и в белом халате. За ним вошла та монашенка — тоже в белом! Гость через окуляры долго и неподвижно смотрел на меня, потом выговорил сиплым голосом:
— Слушай — ты мне дико не понравился!
— Ну и что? Ты мне тоже!
— Ладно, снимай-ка штаны! — Он решительно направился ко мне, расстегнул мои брюки и вонзил свой согнутый палец, словно стальной крюк, в мой правый пах.
— Ой!
— Покашляй! — просипел он.
Я покашлял. Он мрачно кивнул.
— Посмотри! — Он кивнул монашенке.
Она подошла и совершенно хладнокровно прижала свой ледяной пальчик — я вздрогнул... до чего холодные руки! Какое-то исчадие ада!
— Слева посмотри!
Она поводила пальчиком в левом паху.
— И слева кольцо! — сообщила она.
Врач долго задумчиво мыл руки в ванной, потом вышел, отряхивая пальцы.
— Ну что? — резко упав духом, пробормотал я.
— Грыжу давно резали? — спросил он.
— Год.
Он мрачно кивнул.
— Какой-нибудь... практикант?
— Да... вроде бы да.
— Боли сильные?
Я кивнул. Потом проговорил с вызовом:
— Ну и что?
— Что? Резать будем! — рявкнул он. — Благодари Бога, что еще в более-менее приличных условиях все будет, а не в обычной морилке! Доктор Гридин! — он крепко пожал мою вялую руку.
Решительный кореш — меня даже не спросил!
Она стояла, брезгливо обтирая руки французской туалетной водой — чую по запаху — в крохотном флакончике... спрятала в карман.
— А когда... резать? — поинтересовался я.
— Когда мы?.. — Он глянул на нее. — Дня через три.
Я молча кивнул. Они вышли... Да, замечательный вираж — как бы со всемирной Олимпиады на больничную койку!
Запах французской воды витал в моей аскетической келье. Что за черт? Этот как бы скорбный визит представителей медицины вызвал у меня совершенно неадекватную реакцию. Я метался по помещению. Потом, не выдержав, выскочил в коридор, пошел по запаху... В галерее стоял Мартын и с оскорбленным видом курил... Не поддержал его изысканный разговор!.. Я уже решил его утешить, перекинуться с ним.