— А вам что, мешает? — свесился злобный старичок.
Я криво уселся. С трудом задвинул дверь, глядел в тусклое зеркало, идиотски подмигивая сам себе. Ничего! Стянул с верхней полки скатанный матрац, шерстяное одеяло, стреляющее в полутьме зарницами. Расстелил... Ничего! Как говорила моя бабушка: Христос терпел и нам велел! Ничего. Будет другая манекенщица... в другой жизни... Ничего!
Я потянулся к ночнику.
— Не включать! — вдруг рявкнул военный.
Словно от тока, я отдернул руку.
— Извините, — испуганно глядя на мужа, пробормотала жена.
Ну и соседушки! Пружины между вагонами заскрипели, рябые прямоугольники света, вытягиваясь, поползли по купе. Поехали. Я крутился так и сяк, пытаясь пристроить ноги... ложиться вроде пока что невежливо, раз напротив не спят. Буду тащить свой крест.
— Извините, — несколько осмелев, но все же поглядывая на мужа, заговорила женщина, — но, понимаете, такая ситуация... Десять лет с Виктором на Севере... от лейтенанта до капитана. Теперь — академию закончили. Думали — хоть теперь в город! Опять в тундру! Простите его...
— Ну конечно, — пролепетал я.
Перед очами моими вдруг свесились ноги в слегка спущенных носках, задергались, заелозили — старичок с верхней полки торопливо подтягивал порты, явно спеша спуститься, принять участие в душевном разговоре — как же без него?
— А я вот пять лет безвинно отсидел! — проговорил он, оказываясь рядом.
— Интересно! — проговорил я. И сразу вспотел... что значит — “интересно”? Не то, наверное, слово?
— Да уж интереснее некуда! — уцепился старичок.
Он вытащил из шаровар платок, долго утирал губы, готовясь к рассказу. Ну что же... я приготовился слушать... нести свой крест. Но хоть бы дали его спокойно нести! Дверь со скрипом отъехала, и явился проводник. Ни “здрасьте”, ни “извините”! Он молча уселся, потеснив женщину. Все молчали. Он считал, что пояснения излишни, что все и так должны знать, зачем он пришел. Женщина, засуетившись, вытащила деньги... Ах да — за белье!
— Сколько уже теперь-то? Десять? Ох, мать ети! — бормотал старичок.
Я молча протянул деньги... Новая заморочка: проводник почему-то их не брал, даже не поднял руки... в карман ему, что ли, надо засовывать?
— Билет, — безжизненно произнес он.
— Но я же вам отдал его!
— Ты на каком месте сидишь?
— На... тридцать первом, — на всякий случай глянув на бирку, ответил я.
Он молча раскинул свою переметную суму, показал — в кармашке с цифрой “тридцать один” билета не было!
— Ну?...
— Я точно вам отдал билет!
— Ну так где же он?
— Не знаю... Может быть, мимо сунули?
— Я мимо не сую! Собирайся — в Любани сойдешь.
— Не собираюсь.
— А это мы поглядим! — проводник удалился.
Господи! Почему все наваливается на меня? “Агнец, берущий на себя все грехи мира”? С какой стати?
— ...Так вот, — выдержав паузу по случаю постигшего меня горя, старичок продолжил. — Как было: брат приехал погостить ко мне. Так?
— Наверное, — неуверенно пробормотал я.
— Поехал уже его провожать. Ну выпили маленько, конечно, на ход ноги...
Пауза. Чувствую, он рассчитывает рассказ на всю ночь!
— Ну... дальше! — пытался как-то взбадривать его.
— Ну закемарили в зале ожидания...
— Это просто какая-то “Война и мир”! — подумал я. — Будет ли покой?
— Проснулся я, чувствую — хочу курить. А в зале не дозволено. Пойду, думаю, на лестницу... и прихвачу с собой братнин чемодан, чтоб не сперли. Спал, пузыри пускал... брат-то.
— Понимаю.
— Вышел с чемоданом на площадку, только задымил тут же хватают! Не братнин чемодан оказался. Чужой!
— И что же?
— Пять лет! — проговорил он.
— Ну как же? — тут я даже взбеленился. — Надо было... все объяснить!
Дверь в купе с визгом отъехала.
— Ну давай... коли можешь... объясняй им!
Я с отчаянием глядел на “пришельцев” — два амбала-омоновца с сонными, равнодушными мордами.
— Выходи!
Я вышел в коридор и сразу оказался между ними, как в тесной расщелине. Один был усат, усы его свисали надо мною, другой был безусый, зато непрерывно жевал, челюсть его ходила туда-сюда.
— Ну... какие проблемы? — проговорил жующий.
Пятнистые их комбинезоны были сплошь утыканы какими-то наклейками, эмблемами, бляхами, полученными, видимо, за смелость в борьбе с нами.
— Никаких проблем!
— Где билет?
— Отдал проводнику.
— А почему ж у него твоего билета нет?
— Понятия не имею.