...Отдохнешь тут, обязательно!.. Не то место!
— Лучший писатель современной России!
Мы с Гиеной еще больше скукожились: речь явно не о нас!
Перед электричкой я еще забежал в свою квартиру, выпросил у финки двести долларов за аренду — на месяц вперед. Кайза приехала сюда изучать стрессы... но боюсь — не многовато ли будет, стрессов этих — от того же меня?!
— Благодарю вас! — небрежно расстегнул боковую молнию на сумке, кинул бумажки... кстати, надо переложить поаккуратнее... но момент выбрать, когда бы никто не смотрел... и — на поезд!
— Лучший писатель России! — снова вопль, на весь вагон.
Прямо в ухо орет этот офеня с буйными льняными кудрями, прижатыми берестяной ленточкой, с пузатой сумкой на боку... Увесисто пишут!
— Афанасий Полынин!
Господи! Никогда не слыхал.
Портрет Полынина... мужественные щеки... прямой, честный взгляд... но почему-то сквозь черные очки.
— Необыкновенно увлекательный, правдивый роман...
Встречный поезд, прогрохотав, заглотил часть рекламы — но осталось немало:
— ...Честный, принципиальный хлопец, ненавидящий несправедливость, сызмальства связался с ворами... в восемнадцать лет несправедливо получил срок...
Снова встречный грохот — но, увы, краткий...
— ...Выйдя, долго страдал от всеобщего недоверия, снова был вынужден красть... но потом прозрел, ушел в монастырь. Там совершил групповое изнасилование — дьявольское наваждение, снова сел — и окончательно уже прозрел. Дешевле, чем на складе, — всего десять тысяч.
Я вдруг представил себе, что мог бы съесть на эти деньги, глотнул слюну.
Полынина, что интересно, активно брали. Такой коктейль — святости в сочетании с дьявольскими наваждениями — всех устраивал.
Я тоже потянулся к сумке, но — открывать молнию — пред всеми, мелькать долларами в кошельке? Нет. Афанасий Полынин не стоит такого риска... тем более тут поблизости вполне могут оказаться его ученики.
Гиенский вслед удаляющемуся разносчику Полынина скорбно вздыхал: мол, как все пало! Вышел он вместе с толпой зажиточной интеллигенции в Комарово — зацепился все-таки! — а я поехал дальше.
После ухода думающей части общества в вагоне началось полное безобразие: замелькали бутылки, народ задымил.
Поезд стоял в Зеленогорске три минуты, надо успеть выйти — но сделать это не так уж легко: какой-то щуплый тип, в затоптанных опорках, в грязных брюках с бахромой, вдруг остановился в проходе и неторопливо стал чиркать спичку за спичкой. Именно сейчас ему нужно закурить! Знает, что позади толпа, слышит, что двери уже закрываются, но стоит и неторопливо чиркает: ведь закурить же надо — неужели не ясно? А еще говорят, что мы угнетены! На самом деле — самая свободная страна в мире, делаем что хотим! Где еще возможно такое?
Наконец задымил, вразвалку, неторопливо двинулся, не ускоряя шаг... еле я успел выпасть вслед за ним — и двери захлопнулись. Во жизнь!
Вокзальная площадь Зеленогорска не радовала: обломки ящиков в грязи, обрывки коробок, всюду закутанные сразу на все времена года бомжи, небритые кавказцы, визгливые бабы.
Протолкавшись, я стал пробираться через болото на свою родную Болотную улицу, хотя вовсе не хотелось туда спешить.
Да, навряд ли мы разбогатеем в ближайшем будущем при такой бережливости: прямо посреди болотца валяется плоско упакованный финский ларек — кто-то бросил и забыл, и теперь эта плоскость полюбилась пьяницам. Дед Троха, местная достопримечательность, держит навытяжку руку со стаканом — и вдруг спохватывается:
— О, ет-ить! Вроде бумажник с пенсией в бане забыл!
— Ну? — Бульканье на мгновение прерывается. — Сходишь?
— А ну его на ..! Наливай!
Широкая душа!
Родная Болотная улица извивалась среди чахлых кустов, и вдали все величественнее вздымалась доминанта этой улицы: двухэтажный дом бывшего начальника местного ГАИ Маретина — о “крутости” его даже и после смерти ходят легенды. Зато два его сына, Паша и Боб, полностью отомстили бате за тяжелый характер, приведя некогда величественный его дом в полный упадок: дом был сразу злобно поделен братьями, водопровод уничтожен вообще (поскольку имелся лишь в одной половине), электричество еще теплилось — но зато почти полностью отсутствовали стены — лишь опорные столбы: каждый из братанов собирался со временем расширить располовиненные комнаты в хоромы, но покуда — лишь были сломаны стены. Все это напоминало работы известного русского художника Кабакова, потрясшего своими растерзанными коммуналками цивилизованный мир... Но я пока что по хаосу не стосковался!