Жена, семеня рядом с ней, что-то лопотала, совала деньги.
— Уйди, мама! — басом рявкнула дочь.
Стукнула калитка.
Мы вернулись на террасу — Тави лежал вытянувшись, с открытыми глазами, но абсолютно неподвижно... Куда он сейчас глядел?
“Волшебная дверка” в стене открылась, и вошел Боб. Что-то часто в последние дни открывается эта дверка! Только вот счастья нет.
— Слушай! Все с кабысдохом своим возишься? Паша ждать не любит!
Я посмотрел на него. Ну что такое?! Наверное, несчастья не были бы такими ужасными, если бы к ним не примешивалась еще и чушь!
— Что ему от меня надо?
— То твои дела!
Господи! За мои же двести долларов, украденные Пашиными же коллегами, он решил меня же замучить до смерти!
— Ты дала Насте... какие-нибудь деньги на лекарства?
— Откуда? — оскорбленно проговорила жена.
— А что ты ей там совала?
— У меня есть вот... четыреста рублей!
Я посмотрел на неумолимого Боба.
— Ладно! Иду!
И, кинув последний взгляд на неподвижного Тавочку, ушел за Бобом. Как легко и приятно уйти — в нелепой надежде, что ты вернешься, а уже что-то улучшилось почему-то!
— Ну что?
Паша чистил ботинки. Из соседней комнатки вышел поглядеть на обидчика Пашин пес, с забинтованной, как у ребенка, шеей.
— Есть тут некоторые наколки! Едем!
Да, молодец я: за какие-то двести долларов получил дивное право — то и дело кататься на его машине!
— Слушай — ты достал уже меня с твоими двумя сотнями баксов! — проговорил Паша, когда мы выехали на улицу.
Похоже, что в этой истории удовольствия не получает никто.
Мы ездили целый день по окрестностям — с некоторыми Паша предварительно договаривался по телефону, к некоторым подваливал резко. Многое удивляло — например, с беззубым и оборванным, что сидел, выставив вперед рваные опорки, на поребрике вокзального сквера, разговаривал почтительно и долго. И наоборот: с суперменом, одетым в шлафрок с райскими птицами, впустившим нас в свой кирпичный замок, построенный в стиле тюрьмы “Кресты”, лишь после долгих переговоров с помощью техники, Паша говорил резко и грубо... Их не поймешь... но, оказывается, тут немалая их “прослойка”!
После очередного неудачного визита я внутренне сжимался: неужто — все? Возвращаемся на дачу? Что там произошло за эти часы? Навряд ли что-то хорошее! Однако ужас мой в очередной раз рассеивался — Паша, тыкая пальчиком, набирал следующий номер:
— Тема есть!
Оказывается, совсем рядом существует целое поселении кавказских беженцев — за болотом, в полусгнивших дачах какого-то бывшего промышленного гиганта.
Тема есть... но содержания — нету. Очередной “конфидент”, к которому мы являлись, пристально меня разглядывал и отрицательно качал головой: “Нет, у этого не брал! Такой мелочевкой не занимаемся!”
— Слушай, кого ж ты там надыбал? — шутил Паша. — Все у тебя не как у людей!
В общем, он был доволен, авторитет его подтвердился, видимо, отблеск его славы упал и на меня... в следующий раз точно уже ни у кого не поднимется на меня рука!.. разве что у “гастролера”. Но это уже не так обидно — главное, чтобы не пострадать от своих!
Тавочка вроде бы дремал — неподвижный, но веки вздрагивали: от мыслей... или от снов?
— Нет, не спит — просто закрыл глаза, — вздохнула жена.
На столике уже теснился целый арсенал: батареи ампул в бумажных патронташах, бутылочки, в кастрюльке — разобранные шприцы.
— Молодец! А где вообще она?
— В город поехала... там обещали ей... какое-то американское лекарство. Наши абсолютно не действуют! — Жена всхлипнула.
— Прекрати! Одни несчастья от тебя!
— Да? Это я с ним гуляла, когда загрызли его? Я?
— Слушай! Прекрати, а то схлопочешь!
— Ну давай! Бей! — Она отважно выставилась вперед.
Пес, абсолютно не реагирующий на наши баталии — даже жилочка не пошевелилась, вдруг резко поднял уши, когда гулко хлопнула калитка. Дочку ждет — на нее только надеется... нас уже раскусил. Обидно, когда даже пес понимает твою несостоятельность и легковесность!
— Когда она уехала?
— А тебе-то какое дело?
Да — если в обычной жизни мы еще как-то держимся, то горе мгновенно размазывает нас!
“И средь людей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он”.
— ...Может, пойдем встретим ее? — пробормотал я. — Тавочка вроде успокоился...
Но тут Тавочка поднял уши, а потом даже и морду: на террасу входила дочь с медицинскими пакетами — и сразу пошла работа. Пес уронил голову с протяжным вздохом — то ли надежды, то ли отчаяния: мол, поздно все это!