Мы стояли с ним на приеме, посвященном, кажется, министру из Антарктиды — пораженному, как и все наши гости, таким бурным интересом общественности к нему.
— На английском так на английском! — ответил я. — Эки дела!
— Мне кажется, тебе лишь бы расслабиться! — проговорил Слава.
Но расслабиться не удалось.
Наконец-то я сумел найти место, где абсолютно никому не нужен! Я остановился посреди бесконечного будапештского моста Свободы, свесил голову над огромным Дунаем. Прыгнуть, что ли? Боюсь — Слава не одобрит!
В первый же день я подошел к устроительнице семинара, энергичной седой женщине, заспрошал (разумеется, по-английски):
— Скажите — а где переводчик с русского Ласло Братко?
— Не имею понятия! Может быть, придет. Список участников мы ему посылали.
— Благодарю вас!
Помню, как он обнимал меня на прощанье тогда:
— Большой писатель... огромная морда!
Конечно, можно вспомнить тот хмельной наш путь, заявиться к нему...
Но — кем? Исключительно уже в виде “огромной морды”?
Ладно! Где тут она, моя “Путевка в жизнь”? Вытащил из кармана яркий листок, врученный мне у моей гостиницы смазливым хлопцем. Под огромной горой Геллерт, вздымающейся бурыми склонами как раз за мостом, намалеван на листочке полуоткрытый женский рот, и в нем надпись: “Стриптиз “Парадайз”. Фри эдмишн”. Это, видимо, означает — “вход свободный”. Бесплатно. А за бесплатно русский человек и не такие километры может пройти!
Ветер скомкал мою “путевку” — но я ее расправил, спрятал в карман. Путевку в новую жизнь. Вчера уже, кажется, везде побывал, где делать нечего: в бане, в кегельбане.
Далеко, за бескрайним простором — гигантский мост Эржбеты, плавно летящие вниз конструкции. Машины там идут крохотные, не различить — только, поймав стеклом низкий луч солнца, пуляют светом. Слава богу, второй день уже блистаю на конференции своим отсутствием.
Конечно, теперешние наши лидеры, известные в основном за рубежом, наверняка уже общались с Ласло! Самый первый из них, Юра Петух, уж точно общается. Петушиный крик его, исполняемый вместо доклада, знает вся прогрессивная славистика — Ласло, конечно, тоже. Перевел наверняка... Ясное дело, мой доклад на двух страницах “Советская литература — мать гротеска” длинноватым после Юры казался!
Пересек, наконец, эту могучую реку. Огромный, витиеватый, в стиле модерн, отель “Геллерт”. Вон по тому карнизу — голова теперь кружится! — прошел я к окну комнаты комсомольских работников, где они деньги делили, всунул руку в форточку: “Дайте, дайте!”
Милые времена! Даже названия отеля не помнил тогда, спрашивал... Теперь — название знаю, но там не живу.
Пошел вправо по темной набережной, согласно путевке. Ну где здесь “Парадайз”? Тьма и пустота, лишь трамваи проносятся.
Да. “Парадайз”! Может — это стройка будущего?
Или — только после смерти бывает? Ну что ж. Я готов.
Конечно, на конференции есть одна, болгарка, — неказистая, в моем вкусе. Но с ней постоянно — красивый серб. Да... красив серб. И молод! Резко остановился. Надо записать. Ветер скомкал листочек, но я записал все-таки... Пиши, пиши!
Устроительница подарила мне сборник русской прозы на венгерском. “Ма” называется. По-нашему — “Сегодня”. Но издано в семьдесят восьмом! Эх, “Ма”!
Какой тут “Парадайз”, на фиг? Одна природа кругом! Бежит, правда, одинокий бегун. Тормознул вежливо.
— Гуд автенуун!
— Гуд.
— Бизнес? Плэжэ?
— Плэжэ!
...не видишь, что ли?
— Гёлз? Бойз?
— Гёлз!
— Деа! — показал рукой на дальний берег.
— О! Из ит э плейс фо гейз? (Это место для геев?)
— Иес! — ответил бегун твердо. — Ду ю вонт?
— Сорри! — Я ускорил шаг. Он, впрочем, все равно быстрее бежал. Так что вскоре бежал мне навстречу — но в этот раз только улыбнулся: сколько вежливости можно тратить на одного? Но не раз еще, наверное, мимо пробежит, улыбаясь: мол, хватит притворяться... в такую даль пришел!
О! Увидел в горе лестницу вверх. То, что надо! Хоть и крутовато. Хоть и падаю почти с ног, но на гору взойду — лишь бы с этой тропы извращенцев сойти! Взобрался, запыхавшись, на перевал. Вот оно! Мосты, как горизонтальные елки, сверкают внизу. За рекой, в темноте уже, — соборы — Марии, Святого Матиуша! Все помню! Вон там, с готическими башенками, Парламент. Да, здорово нас дурила советская власть, всюду возила нас на автобусе, пьяных, — казалось — рукой подать. Теперь — понял? Гудят ножонки-то?
На краю смотровой площадки сидел еще один, молодой парень, и что-то писал... Столбиком! Причем слова, а не цифры! Не прошла, оказывается, мода и слова столбиком писать!