— Капусту рубят? — Паша усмехнулся, кивнул.
— Да. Но, к сожалению, — в буквальном смысле.
Помолчали. Я ж уже впаял его в янтарь вечности — что ж ему нужно еще? Помолчали.
— Пишем? — на машинку кивнул.
С воспитательной работой приехал? И прежде он несколько раз уже говорил мне: я без тебя знаю, что я говно, ты покажи мне, где я святой! ...Где?
Но оказалось — не наглость в нем сейчас преобладает, наоборот — стеснительность.
— Я тут... подарочек тебе принес!
Похохатывая, полез в сумку, вынул толстенный глянцевый том с бабою на обложке... таких теперь на прилавках полно.
Книга — худший подарок. Свои некуда девать!
“П. Маретин. “Кукушонок”. Фамилия что-то знакомая. Стремительно перевернул книгу... Пашин портрет!
— Твоя?
Закашлялся.
— Да вроде да.
— Слушай, — я вдруг вспылил, — только выключи вонючку свою, — я кивнул на окно. — Не продохнуть!
— Понял, — миролюбиво Паша проговорил. Спустился — такси его вырубилось. Вернулся. Снова сели.
— Вот... накорябал там.
Где “там” — можно не спрашивать. Там, где много свободного времени, но нет свободы.
— Ну... поздравляю.
Он скромно кивнул.
— Может, ты... обругаешь где?
Ага! Заколдобило! Когда свой труд выставляешь — совсем другое дело!.. А ты мне помог, с “Собачьей смертью”?.. Ну ладно.
— ...А почему — “Кукушонок”?
— Так приемный я!
— A-а. Понятно.
— Ты все-то не читай...
Постараюсь.
— Там много похабщины есть... Так то Гиеныч вставил... Надо, говорит!
— Ясно.
— Главное, там... один смешной эпизод... важный вроде... из жизни взят... Тогда я еще... “шестеркой” мотался...
“Портрет художника в молодости”?
— Ну, так я говорю. Эпизод. Простой “шестеркой” был, по ларькам бомбил, собирал навар. А за рулем Ленька сидел, кореш наилепший...
— Ясно! — предчувствуя уже, что добром их дружба не кончится, пробормотал я.
— Керосинить Леха стал! — жахнув себя по колену, горестно произнес он. — Да и я не отставал... Вот — тут все описано! — Он разломил книгу, потом нервно ее отложил. — Объезжаем точки, а Ленька все ноет: “Давай врежем... не могу — горит все!” — “Сейчас, — говорю, — еще два места сделаем, навар сдадим — и врежем, не промахнемся”. Пошел я... а там долгая “терка” получилась — не хотели сперва платить... — Паша вздохнул. — Возвращаюсь... Леньки нет... И машины с наваром!
Паша выдержал паузу... Я, как положено, потрясенно молчал.
— А через две минуты — в кассу. Сдавать. У нас это четко: кровь из носу!
Ясно. И не только из носу.
— Прихожу пустой. Серьги вешать на уши не принято у нас... Старший говорит: “Твоя ошибка, ты привел его к нам — ты и исправляй. Человека этого не должно быть на земле. Для тебя это — вопрос чести!” Я молча пошел. Знал уже — прихожу в домик на карьере: раньше там песок брали, теперь глухо. Всю дорогу там с Ленькой керосинили: я в ту пору женат был. Прихожу — он на полу, в полном отрубе. С ним — две пустые водочные бутыли. Молча постоял. Посмотрел на него. Надо будить. Усадил его на табурет. “Ну, просыпайся, Леня. Смерть твоя пришла!” Открыл он глаза, но молчит. — Голос Паши прервался. — Он мужик умный был, таких я больше не видел!
А я?
— ...Молчал долго, потом говорит: “Принес?” — “Что ж я — не понимаю, что ли?!” — вынимаю бутылку. Леня тут расплакался: друг!!! “Ну... не чокаясь!” Выпили, сидим... “Давай, чего тянуть”, — Леня говорит. Я не выдержал — заплакал...
Паша не только сам заплакал — похоже, хотел, чтобы заплакали миллионы читателей!.. Толстый “Кукушонок” получился — восемьсот страниц! Слез может не хватить. Впрочем — у наших людей хватит.
— Ну, я вынул “волын”... Нет, думаю, — палить здесь негоже: пост ГАИ рядом — менты набегут. И Ленька мне тоже говорит: “Убери пушку!” Любил меня!
Паша уже не стесняясь всхлипнул... эх, нервы, нервы!
— Короче — резал я его почти час... руки дрожали. Слова упрека он не сказал! Хрипел только: “Налей!”
Паша резко оборвал повествование и глянул вдруг мне в глаза — видно, моя реакция казалась ему неадекватной... Я глянул на книгу. Толстенький “Кукушонок” получился — всех нас вытолкал из гнезда.
— А ты вообще про что пишешь? Задевает тебя что-нибудь?! — вспылил вдруг Паша.
Он же и критик: берете ли волнующие проблемы, чем собираетесь воспитывать читателя?
Да на его фоне практически ничем...
Брякнул спасительный звонок. Я бросился в прихожую. Таксист?