Ночь тикала старыми ходиками, журчала ночным выпуском ТВ-новостей в конце коридора у дежурной сестры, звенела каплями воды о поддон умывальника за занавеской. Духота томила. Михаил снял с себя верхнюю рубаху и надел на голое тело халат. Влетевшая в распахнутое окно ночная бабочка-совка билась о стеклянный матовый колпак настольной лампы. Вот и телевизор затих. Дежурная ушла в препараторскую дремать. Воланд готовил выступление в Варьетэ. Дремота давила горло и зудила веки. Сон мягкими объятиями расслаблял тело и уводил в страну грёз. Михаил не заметил как заснул. И приснились ему райские кущи зарослей сирени на каменистом острове посреди реки за замком Понятовских. Сирень крупными гроздьями белолиловых соцветий наполняла воздух дурманным ароматом. Насекомые с прозрачными, как у стрекоз крыльями, порхали от куста к кусту. Соловьи раскатывали рулады в любовной истоме. Обнаженные девы со стройными длинными ногами, полными грудями будущих матерей и спелыми зовущими бёдрами томно возлежали среди этих кущей в мягкой траве, лаская его, Михаила. Ему сладко… Тело его напрягается в желании… Михаил очнулся от дрёмы. Прямо перед собой в размытой дымке ночи он видит большие глаза Алины с расширенными зрачками, зовущие холмы грудей в полурасстёгнутой блузке. Её руки гладят его шею и грудь под халатом. Прянный запах тонких духов кружит голову. Он тянется к её полураскрытому рту. Его пьянит тёплая мягкость её губ, сладкая дрожь потрясает тело. Руки наполняются нежной прохладой бархата грудей. Сон продолжается наяву, желание переполняет его…
Пускаясь в свою ночную авантюру, Алина не ожидала от молодого доктора столь стремительной реакции. И лишь очутившись в его объятиях на старой кушетке ординаторской, она почувствовала прилив необыкновенно острых ощущений, раннее не испытанных ею. Её наполнило сладкое блаженство, сдавленный стон слился со стоном кушетки и нежным звоном инструментов на стеклянных полках шкафа. Кульминация наступила обоюдным взрывом и моментальной потерей сознания…
Расслабленное тело нежилось в истоме удовлетворения. Алина молча улыбалась, прильнув щекой к груди доктора.
«Кажется я нашла то, что искала…» — неслось вихрем в её мозгу.
— Мишаня… Ты — несравненный… Я всё сделаю, чтобы ты меня полюбил… Почему ты молчишь?
— Всё так неожиданно… Я не разобрался ещё в своём отношении к тебе… Ты меня внезапно атаковала своим женским началом… Всё это пока подсознательно. На уровне инстинкта. У тебя страшное оружие против мужчин — твоё необыкновенно совершенное тело. Я его обожаю и боюсь. Мне кажется твоё тело — предмет твоей гордости и одновременно неудовлетворённости. Такие, как ты, должны принадлежать очень самоуверенным принцам.
— Вот ты и есть принц. Мой принц, — шептала Алина, нежно поглаживая его плоть, — войди ещё… Я тебя люблю… А-ах, как я тебя искала…
И вновь стонала кушетка и бренчали пинцеты в старом шкафу… Алина сжимала зубами его плечо, глуша крик восторга и теряя сознание…
— Ты как пришла сюда? Я ведь на работе! Меня под суд нужно отдать!
— Не сердись, миленький. Меня никто не видел. Я ничего не могла поделать с собой….
— Я вижу, ты любишь приключения.
— До этой ночи я не знала, что я люблю. Это Судьба свела меня с тобой.
— Ну, ну, не преувеличивай. Через день ты укатишь со своим журналистом и не вспомнишь наш забытый Богом городишко. А сейчас, устраивайся здесь на кушетке. Спи, отдыхай, думай. Мне нужно сделать обход.
— Мишаня… я хоть немножко нравлюсь тебе?
— В том-то и дело… Я боюсь своих чувств к тебе…
— Не бойся, миленький. Положись на Судьбу.
— Всё равно, ты не должна была приходить сюда.
— Извини, Мишаня, мне кажется я буду теперь приходить сюда каждое твоё дежурство. И каждую ночь, и каждый день… ты будешь приходить ко мне… Я сделаю всё, чтобы это райское наслаждение длилось как можно дольше…
27
Утро следующего дня было пасмурным. За ночь небо заволокло сплошными белесыми облаками, ровными, как домотканное льняное рядно. И деревья, и дома, и люди не отбрасывали тени, ибо всё вокруг была сплошная тень
Андрей Петрович плохо спал эту ночь. Мысли его были заняты предстоящей встречей со старшим Гуром. В открытое окно втекали запахи кухни и беспокойное кудахтанье кур в лопухах под окном. Радио транслировало классическую музыку. Тревожный симптом. Уж в этом-то Андрей Петрович разбирался. Тревога давно стучалась в ворота Великой Империи. Время шло, а обхода всё не было. Андрей Петрович прислушался.