К 1759 году барский особняк, флигели и Казанскую церковь в Хмелитах завершили и отделали. А в 1762 году Федор Алексеевич несказанно обрадовался манифесту преемника Елизаветы Петровны Петра III о праве дворян служить или не служить по своему усмотрению. Дворянство было столь осчастливлено полученной вольностью, что собиралось поставить императору статую из чистого золота. Но не начали еще сбор денег, как Петр III был свергнут своей женой Екатериной и убит по ее невысказанному желанию. С переменой власти русское дворянство ничего не потеряло — напротив, оно вступило в золотой век своего существования.
Федор Алексеевич дослужился до чина гвардейского капитан-поручика и вышел в отставку классом выше, как было принято, к тому же переведясь из гвардии в армию и став, таким образом, бригадиром. Несколькими годами позже бригадир был осмеян в одноименной комедии Фонвизина, да так жестоко, что император Павел совсем отменил этот чин, вычеркнув его из Табели о рангах. Федор Алексеевич, однако, не походил на фонвизинского служаку, неизмеримо превосходя его умом, обширными знаниями и веселостью. Способности, вкус и характер хозяина ярко отразились в новом доме и парке, созданных домашними архитекторами. Хмелиты превратились из заурядного имения в великолепный, почти дворцовый ансамбль — островок обдуманной красоты среди незатейливой простоты деревенских окрестностей.
Русская усадьба — явление исторически позднее. Италия, Франция, Германия и Англия поочередно развивали и совершенствовали искусство садоводства, подхватывали друг у друга идеи, преобразовывали их и воплощали в великих творениях стиля барокко, рококо и ренессанса. Парки итальянских вилл, парки Версаля и Фонтенбло, Гринвича и Виндзора, Сан-Суси и Людвигсбурга прекрасны и несхожи, и все какой-то одной стороной восходят к идеалу, сложившемуся еще в Древнем Риме. Безупречный античный вкус требовал благородной простоты насаждений; деления парка на цветник, участок для пеших прогулок и отдаленную часть для катания на лошадях и в экипажах; соотнесения сада с архитектурой зданий и с окружающей местностью. Три части парка должны были быть различны по устройству, но художественно едины; окрестные виды вписаны в пейзаж, расширяя горизонт; и все это достигнуто без жестокого насилия над природой, без вычурностей и избытка украшательств.
Ни одна европейская страна не воплотила античный идеал. Итальянцы питали склонность к излишней декоративности и не допускали природной естественности линий. Французы боготворили симметрию и не желали замечать окрестностей, по возможности уничтожая их. Лучшим местом для парка они считали бесплодную гладкую равнину, где ничто не бросалось в глаза. Голландцы холили цветы и деревья в кадках, начищали до блеска изразцовые дорожки в садиках и не задумывались о цельности художественного впечатления. Англичане ввели в моду естественный стиль, любили обширные зеленые газоны со стадами оленей, но в порыве усердия искривляли даже от природы ровные участки. Немцы соединили лучшие достижения Англии и Франции, но утяжелили их безвкусной пышностью и ненужной грандиозностью.
Россия оказалась в выгодном положении. Создатели русских парков обладали многими преимуществами. Над ними не тяготели национальные традиции, ибо таковых не было. Они располагали средствами и временем, ибо труд крепостных был бесплатным, а время в избытке. Они обладали вкусом, развитым изучением великих произведений искусства всех стран и эпох. Они не считали совершенным только то, что создано на их родине и в их время, как полагали, например, французы семнадцатого или итальянцы пятнадцатого века. Россиянам похвалиться было нечем, и они охотно и пристально изучали достоинства других культур. Наконец, они не были склонны к чрезмерностям и детальности, которые появляются в период упадка какого-либо стиля, ибо русский стиль еще только зарождался.