Влияние, которое оказал Грибоедов на русскую историю и русскую литературу, было настолько велико, что, несмотря на "море" изданных уже на эту тему книг и статей, чтобы проследить конкретные проявления этого влияния требуются новые и новые исследования. Затронув далее в настоящей книге эту тему на примере судеб и творчества целого ряда русских поэтов, укажем здесь лишь бегло, что места, связанные с жизнью и смертью великого поэта, уже вскоре после его гибели стали местом всеобщего паломничества. Вспомним хотя бы посещение могилы поэта на Святой горе Мтацминда Пушкиным и Лермонтовым или возведение памятников Грибоедову не только в Петербурге и Москве, но также в Тбилиси, Ереване и на месте встречи Пушкина с гробом поэта.
В Тегеране память о великом поэте увековечена лишь в памятнике, который "стыдливо" укрылся за забором российского посольства, для того чтобы якобы не раздражать местное население. Я уже не говорю о месте страшной трагедии: до сих пор широко распространенным является мнение, что тот самый дом, где располагалось русское посольство, не сохранился и о нем надо просто забыть. На самом деле этот дом существует, мне посчастливилось не без труда и не без приключений разыскать его в извивах тегеранских улочек, и, надеюсь, что еще можно будет сделать что-нибудь реальное, чтобы почтить на этом месте память погибших русских воинов и дипломатов во главе с Грибоедовым.
Очень важно отметить, что поисками места трагедии в Тегеране задолго до меня занимались и другие путешественники. В редкой и забытой книге Федора Корфа "Воспоминания о Персии", в которой он описывал свое пребывание там в 1834–1835 гг., есть следующий интересный фрагмент: "Из дворца поехал я по кривым и грязным улицам к месту, где был некогда дом несчастного Грибоедова. Развалины этого дома еще существуют; видны остатки комнат и бани; кровавое происшествие рисуется перед глазами: сорок пять человек пали жертвами варварского изуверства; они дрались как львы и погибли вместе. Их горестная участь, конечно, заставит содрогнуться всякого русского, который посетит это место. Мир праху вашему, доблестные представители Русской чести!"
Наверное, также содрогнулся от встречи с этим домом и известный поэт-футурист Василий Каменский, который случайно в 1906 г. в качестве молодого матроса с каким-то грузом попал в столицу Персии, и ему "между прочим, — как он сам вспоминал, — Аббас-Ферюза показал в Тегеране место, где был растерзан Грибоедов".
А в 1913 г. в Тегеран в гости к своему дяде-дипломату Л.А.Тихомирову приехал молодой Юрий Терапиано, будущий поэт и литератор, один из ярких представителей русского зарубежья в Париже. В столице Персии ему повезло вести длительные беседы с со старцем-зороастрийцем, и тот, к удивлению молодого человека, рассказал ему об удивительной легенде, которая была распространена среди иранских зороастрницев в начале XX века. Для нас она интересна, хотя есть все основания считать ее именно легендой или красивым мифом, как доказательство того, что имя Грибоедова и через почти сто лет было, что называется, "на слуху" у представителей иранской духовной элиты, к которой, без сомнения, можно отнести зоро-астрийцев. Приведем полностью небольшой фрагмент "Легенда о Грибоедове" из книги Терапиано "Маздеизм. Современные последователи Зороастра":
"К большому моему удивлению, я узнал, что у маздеистов существует предание о Грибоедове. Он, как известно, был убит в Тегеране 30 января 1829 года во время мятежа. Его тело, изуродованное до неузнаваемости, было опознано только благодаря искривлению пальца на руке — последствие его дуэли с Якубовичем. Тело Грибоедова было перевезено в Россию.
Но маздеисты, не буду строить догадок, почему, рисуют судьбу Грибоедова по-своему:
"Ещё во время своего первого приезда в Персию Грибоедов обратил на себя внимание маздеистов; он был человеком исключительно одарённым в духовной области и должен был во что бы то ни стало пойти этим путем. У себя на родине он уже принадлежал духовному братству, но у вас люди редко доходят до "Конечной цели" в своих исканиях. Грибоедов был одним из тех людей, для которых связанность внешними обстоятельствами не может явиться препятствием. Он легко нашел бы в себе силу порвать со всем, если бы не одно особое обстоятельство. Грибоедов был связан внутренне: он хотел писать, хотел выразить то, что ему никак не удавалось. Блестяще образованный, умный и тонкий человек, он не был по-настоящему одарен в той области, в которой ему этого более всего хотелось.