– Валера, как ты мог в это ввязаться? Я могу понять Дрона – когда умерла мать, он отрешился от всего, только здесь найдя смысл. Глупый, может быть, но понятный. А ты? Пошёл за компанию? Хотел вернуть тело? Зачем?
– Не тело, – душу. Я понимал, что оболочка моя, скорее всего, умерла. Но, знаешь, сам я умер ещё раньше – когда решил, что мне нигде нет места, что мир обойдётся без меня.
– А разве это не так?
– Так. Но ведь это ещё более бессмысленно, чем «жить как все».
– Серьёзно?
– Да. За всю жизнь я не сделал ничего стоящего – ничего, чем мог бы гордиться сам.
– И подумал: «Так хоть умру достойно»?
Валера молчал.
– Я хочу вам кое-что показать.
Я посмотрел наверх – небо здесь было плотно затянуто облаками, через которые едва-едва пробивался красноватый свет.
– Нет ничего, что стоило бы жизни… И смерти – тоже.
Мы стояли в «Парке пяти». Дрон с интересом завертел головой, Валера тоже стал осматриваться.
– Видите эти статуи? Никого не напоминают?
– Зотгар, – Дрон вгляделся. – И Зак, с другой стороны.
– Я знаю еще одного – Валерка указал взглядом – Анк, он стоит рядом с Заком.
– Кто они? И где мы?
– Не знаю, пока. Они пришли из этого мира, его называют «Мик».
– Миг? – Удивлённо переспросил Дрон.
– «Мик» – «к» на конце. Странное название, согласен. Но, это только для нас. Кстати, Землю здесь называют «Брик».
– Кто называет?
– Те, кто знает о других мирах. А тот лягушатник, из которого я вас вытащил – называли «Транк».
– Почему лягушатник? – Спросил Валера.
– И почему называли? – Добавил Дрон.
– Возможно, ещё будут называть. Зависит от того, захотят ли создатели продолжать свою возню.
– Хватит говорить загадками! – Дронпнул одну из статуй. – Расскажи подробнее.
– Кажется, я начинаю понимать… – Валерка перенёсся на скамью, человеческие привычки ещё давали о себе знать. – Мы были в иллюзорном мире? Что-то вроде эксперимента?
– И да, и нет. Любой мир иллюзорен – реальными его делают наши мысли, и, как бы избито не звучало – вера. Чем больше людей верит во что-то – тем более «реальным» становится мир, тем сильнее он начинает выделяться из надмира. Представьте условный многогранник – хаос, изначальный мир, с бесконечным количеством граней.
– Тогда это не многогранник, а сфера, – заметил Валера.
– Да, но это не важно – всё равно, на самом деле, ничего подобного нет, это условное описание. Так вот, каждый из миров, который уже достаточно выделился и обрисовался – прикрепляется к одной из граней, но есть такие, которые вращаются вокруг, или колеблются рядом. Вы были в одном из таких, «колеблющихся». Здесь, вероятно, у Дрона будет меньше сил: возможно, они вообще пропадут навсегда или восстановятся позже.
– Да? – Дрон сорвал пучок травы, подбросил и закрутил небольшой вихрь. – Всё на месте.
– Поздравляю. Так вот: тот мир, в котором вы были, создали несколько человек. По сути – он воплощение их мировоззрения и мироощущения. А вы – чужие в чужих фантазиях, которые, тем не менее, немного пересекались с вашими собственными.
– Но я читал их историю!
– И что? У мира та история, которая должна бы быть, по замыслу создателей.
– То есть, то, что происходило – бред, в башке какого-то шизофреника? – Дрон присвистнул.
– Не «какого-то», а многих. Этот мир находился между тем, что мы считаем реальностью и сном. Скорее всего, он и создавался не совсем осознанно – во сне, или, скажем, при работе над каким-нибудь проектом, воплощением идеи, разом захватившей многих. Тот, кто создал этот мирок – возможно, даже не знает, что он сделал.
– Половина его создателей умерла, – Валерка сидел, осунувшись. – Но он продолжил существовать.
– Сейчас достаточно и одного. А сколько из создателей умерли – можно только предполагать. Да, Зак, Зотгар и Анк, вероятно, были одни из них – и только. Строго говоря, никто и не умирает сразу – мы существуем на многих уровнях и продолжаем функционировать, даже когда разрушены на одном из них. Другое дело, что сознание – в том виде, каком мы привыкли его понимать, совершенно по-разному проявляет себя на разных уровнях, «личность» как таковая, может существовать и на одном, и на нескольких. Думаю, понятно: она не может быть одинаковой везде.
– Так вот, почему ты такой стал, – Валерка посмотрел на меня, повернувшись.
– Какой?
– Занудный.
– Может быть. Ты тоже изменился.
– Мне просто всё надоело.
– А почему – только сейчас?
– Глупый вопрос.