Ну ладно, хочешь поиграть в прятки? Давай поиграем!
Принимаюсь без перерыва палить из Дуболома. Креститель под столь плотным огнём и носа из-за щита не высовывает, а мне только того и надо. Пока он там отсиживается, я буду ковать.
Если уж вышло так, что картечью гранённой мне щит не пронять, то надобно снаряды менять.
В перерывах между залпами касаюсь протеза: сначала "горном", а затем и "молотом".
И вот через пару вздохов и одну яркую вспышку из дула протеза вылетают уже не дробины, а тонкие графеновые иглы в тяжёлых вольфрамовых юбках. Этакие подкалиберные снаряды для бедных.
По-хорошему эти самые юбки должны слетать ещё на подлёте к цели. В моём же случае они будут крепиться к иглам до последнего — а иначе никак. Без них лёгкому графену попросту не хватит импульсы, чтобы преодолеть преграду в виде щита…
— БОМ! БОМ! БОМ!
Вольфрамовые болванки одна за другой отскакивают от щита. С такого расстояния кажется, что моя затея не увенчалась успехом. Щит Крестителя всё так же сияет девственной чистотой. На нём нет ни сколов, ни выбоин, ни уж тем более рваных отверстий. Но, несмотря на кажущуюся неудачу, я ликую, ведь ОН кренится. Долбаный щит кренится! А значит, я достал того, кто скрывается за ним.
Ещё через пару выстрелов щит и вовсе заваливается, погребая под собой хозяина. И только я собираюсь подойти поближе, чтобы добить подранка, как за спиной вновь звучат выстрелы.
Опять эти недобитки!
Резко оборачиваюсь и тут же ловлю грудью пулю. Плащ и корсет смягчают удар, но воздух всё равно вылетает из лёгких.
Сволочи!
Метрах в тридцати двое крестителей перезаряжают ружья, третий же в это время извлекает гранату из подсумка.
Вскидываю протез и первым же выстрелом сношу с ног гренадера. Повезло! Если бы дробью до сих пор палил тогда никаких вопросов, а так с тридцати метров и первым же снарядом зацепил.
На перековку боеприпасов времени нет, поэтому продолжаю стрелять, чем боги послали. И к моему удивлению вновь попадаю! Видать, удача сегодня на моей стороне.
Оба стрелка падают как подкошенные, а я разворачиваюсь обратно к щитоносцу. Надо скорее добить подранка, а то как бы ни выкинул чего!
Вот только добивать никого не приходится. Щит как лежал могильной плитой поверх тела рыцаря, так и продолжает лежать. Неужто мёртв креститель? Или это он так притворяется, чтобы меня подманить?
Делать нечего, придётся проверять.
С опаской подхожу поближе и носком сапога подцепляю край щита. Только теперь, стоя вплотную, я замечаю аккуратные отверстия в матовой поверхности. Неизвестный материал сумел остановить вольфрамовые болванки, но тончайшие иглы из графена нашли-таки лазейку.
Отпинываю в сторону щит и моему взору предстаёт креститель. Он безвольно лежит на спине, на первый взгляд, целый и невредимый. Но стоит получше приглядеться к огнеупорному костюму и на серебристой ткани можно различить мелкие разрывы. Визор на импровизированном шлеме тоже покрыт трещинами. Видать, одна из игл пробила щит и угодила прямиком в стеклянную пластину, сквозь которую креститель и смотрел на мир.
Сомнений быть не может, папский рыцарь мёртв. И вместе с этим осознанием приходит понимание — за мной больше не гонятся. То ли преследователей попросту не осталось, то ли выжившие крестители решили больше не лезть на рожон, но факт остаётся фактом — сейчас поблизости никто не “шумит”. Никаких тебе криков на итальянском или тем паче бездумной пальбы. Окружающий лес словно бы уснул и лишь потрескивающая в огне древесина чуть выбивается из этой идиллии.
С облегчением выдыхаю и тут же принимаюсь стягивать с мёртвого крестителя ранцевый огнемёт. Эта штука мне ещё пригодится, как и валяющийся неподалёку щит. Я бы и огнеупорный костюм с собой прихватил, да только время поджимает. Запах гари всё усиливается. Как бы мне при таком раскладе в огненную западню не угодить.
Поборов собственную жадность, я бросаюсь в бега. Ранцевый огнемёт больно отбивает плечо, а громоздкий щит и вовсе волочится по земле, но у меня даже мысли не возникает бросить их на растерзание лесному пожару. Слишком много сил и нервов я потратил, пока добывал эти трофеи, чтобы вот так запросто с ними расстаться.
Не знаю, сколько я так бежал. Может, несколько минут, а может, и полный час. Деревья и кусты слились для меня в какую-то однообразную мешанину, стирая само понятие времени. Остановился я лишь тогда, когда дышать стало совсем невмоготу, а едкий пот, казалось, выжег мне оба глаза.