Хочется вытащить пацана, на гражданке у него двое детей, красавица жена, вроде бы как на шестом месяце, — это как-то Витек на недельку домой заявился. Нормальный он парень. Ему еще сыновей правильно воспитывать.
Меня же никто не ждёт. Жена ушла еще пять лет назад, а детей у нас так и не получилось завести. Потому, когда стариков-родителей похоронил, сразу пошел Родину защищать. Взяли со скрипом, все-таки пятьдесят четыре года землю топчу.
Витька держится правой рукой за медвежонка, которого ему прислала старшая дочь. Хрипит. Терпит, сцепив зубы. То, что броник пулю взял на себя, не значит, что такой удар проходит бесследно. Ребрышки мог и поломать себе. Ничего, промедол должен вот-вот подействовать, потом ему станет легче. Я тоже уже ранен — осколок попал в левое бедро, артерия не задета, жгут наложен, а ногу как отняло. Но о сдаче нет мыслей, нет их и о том, чтобы покориться судьбе. Сильные сами решают «быть или не быть».
— О моих позаботятся? — шипит Витька.
— Позаботятся, Вить, ты только не вздумай сдаваться. Мне еще на свадьбе у твоей старшей Ритки отплясывать. Они хотят нас взять живыми, потому не спешат, думают, что нет шансов. Всегда, Вить, всегда, есть чертов шанс! — тянул я своего товарища, разговаривая с ним
— Русские не сдаются? Ведь правда? — не умолкаю я.
Раздаются автоматные очереди, кто-то из наших оказывается еще остался, ему и удалось отвлечь на себя чернышей.
Вот он шанс.
— Ходу в кювет! Всю волю в кулак и к тем холмам! — кричал я, подгоняя Витьку.
Скоро автомат с наших позиций замолчал и черныши всерьез взялись за нас. Мы упали, не имея возможности поднять голову.
— Все нормально, Кобра, все нормально, — подбадривал я себя, но все же в первую очередь парня.
Я позволил себе чуточку приподнять голову. Я улыбался, отчего у Витька также появилась улыбка на потрескавшихся от жары губах. Дарите людям улыбки, они улыбнуться в ответ. А врагам дарите пули, лучшего сувенира для них не найдется.
Стрельба почти стихла. Все же брать нас хотят живыми, чтобы отчитаться, чтобы унизить. Нет, не будет этого.
— Слушай меня внимательно, не перебивай, и исполняй приказ старшего по званию. Я стану прикрывать, а ты ползи, ползи, что есть силы, ползи ради своих детей, ради того, чтобы правильные парни становились отцами, чтобы сильные люди были в России, — я позволил себе произнести пафосную речь.
Кобра принимал мои слова, а я должен был сказать напоследок что-то важное.
На покрытой песком щеке парня образовалась дорожка. Слезинка скатилась с серьезного, еще молодого лица Витька.
— Возьми, командир, самое дорогое, что есть сейчас у меня! — сказал Витька и подал мне фотографию, на которой была изображена его семья.
Красавица, та, которая красива без хирургических ножей, жена, счастливые два сына. Все правильно я сделал.
— Эй, сдаваться будешь? Или в героя поиграешь? — кто-то кричал со стороны дороги.
— Пошел! Быстро! — скомандовал я и Витька пополз вдоль дороги в кювете.
Отлично, они думают, что я один. Значит, шансы Витька увеличиваются.
— Все! Выхожу! — кричал я. — А здорово негры научились разговаривать на великом и могучем, а? Так скоро вся Африка на русском заговорит.
Две гранаты с выдернутыми чеками, зажаты у меня под мышкой.
— Руки в гору! — скомандовал явно славянской внешности «туарег».
— Как скажешь! — усмехнулся я и поднял руки.
Рычаги гранат разжались и…
«Правильно ухожу», — успел подумать я
И, словно в замедленном действии увидел, что фотография со счастливой русской семьей также падала, словно собой хотела накрыть гранату.
Взрывы… небытие.
Глава 2
Город Берлада
14 апреля 1145
— Фомка говорите кличут? — спросил мужик.
— Фомкой, как есть, — ответил писклявый бабский голосок. — Молчать стал! Обет за грехи взял при храме… — сквозь пелену слышу разговор.
Почему я не умер? Это как? Голова раскалывается, как тисками виски сжали. И… Ноги, руки, все на месте?
Звуки становились более отчетливее.
— Поднимите его! — скомандовал зычный голос. — Страшное мне поведали вы про дела сего отрока. Но, тем русская земля и живет нынче, раздираемая половцами али клобуками, да и самими же князьями.
— Так и ты на усобицу кличешь людишек за своего князя, — возразил кто-то из толпы, когда три мужика меня поднимали.
— У князя моего вотчину забрали. Он первый по праву в Галиче! — отрезал обладатель зычного голоса, после посмотрел на меня, а я на него своим мутным взглядом.