— Я не верю тебе, новик, — после некоторой паузы сказал Иван Ростиславович. — Ты… смотришь на меня глазами своего отца, лишком гордо, особливо для отрока. Гордыня у дружинника первейший враг. Себя одолей, отрок! И не верю…
И что я должен был услышать? Что князь не верит? Или, что гордец? Может для кого-то и эти слова были бы важными, но я вычленил для себя главное. Важнее всего то, что я новик, то есть зачислен в кандидаты в младшую дружину. А вопрос веры, он же индивидуален. Я вот и сам князю не верю. Я никому не верю ни на грош, может только Спирке на копеечку, уж больно он мне кажется безобидным.
— Ты должен знать, что через тебя, я стану искать встречи с Богояром, чтобы спросить с него и, если он предал, то убить. Желаешь, уходи, беги к отцу своему и коли он все же предатель, то скажи ему, что кровник нынче я ему, пусть я князь, а он и не боярин вовсе, — сказал Иван Ростиславович и отвел взгляд.
Дилемма, однако. Наверняка, мой папочка пристроился в удобном кресле, ну или на широкой лавке, мог бы и меня туда усадить, чуть подвинувшись. Вот как нынче сидит сын князя рядом с родителем и не может скрыть своего удивления, как именно повернулся разговор.
Вот только, внутри набирали силу эмоции, сдерживать которые было сложно. Злость закипала, я уже точно знал, что отец убил мать, которую я любил. Он ее мучил, издевался, постоянно ревновал. Было, что и меня ударял, когда я, еще вовсе мальчишкой заступался за бедную женщину. А как он меня учил? Да Фридрих Прусский со своей палочной системой наказаний за солдатские провинности, заплакал бы от жалости ко мне. Были даже переломы конечностей. И вообще, казалось, кто они мне, эти люди: мать Агата и отец Богояр? Видимо, нынешнему мне небезразличные. Так как доля сомнений была.
Были и более рациональные мысли. Во-первых, Князь мог недоговаривать, а наверняка, так и лукавил вовсе. Вон как глаза бегают, а он все голову отворачивает. Может быть, что меня просто так и не отпустят. Не мытьем, так катаньем, но меня будут использовать, как приманку. Кроме того, отпуская, если все же это предложение искренне, то заберут все. Обчистить до исподнего сына предателя, да еще и такого сына, который защищает отца — чуть ли не святое дело, но, главное, рациональное.
Во-вторых, а куда мне идти? Где эта Галич? Нет, я знал, что где-то на Украине, той самой западной, которой тут даже не пахнет. Русский Галич не близко от Берлады, это точно. И смог бы я один дойти туда, особенно, если буду гол, как сокол? Вряд ли. Тут остро встанут вопросы и пропитания и, что еще важнее, безопасности, как от хищников, так и от самых лютых на планете хищников — людей. А вот в составе такого отряда, дружины князя Ивана, можно передвигаться в относительной безопасности.
Ну и еще одно. Мне же не обязательно прямо сейчас уходить. Могу сбежать в любой момент. Если этот момент будет, к примеру в Киеве, так еще лучше. Думаю, что с этого города в Галич всегда найдется попутный обоз. А у меня есть гривны, кони. Найду чем расплатиться.
Что касается клятв… Так их нынче и князья нарушают и бояре. А я вот такой из будущего буду блюсти клятвы? Нет, не буду, если только слово не будет дано человеку, в честности которого я буду убежден. С волками, как говориться, по-волчьи, но в честном обществе, по чести.
Отношений с дружинниками жалко? Посчитают же предателем, трусом, или еще кем. Нет, тоже не жалко. Нет тут у меня своих. Есть люди, которые показались приемлемыми в общении, но уже есть и те, кого хочется ударить. Но родных и близких нет точно.
Так что идем на Киев, то есть в Киев, но это я так, по старой привычке…
— Княже, а могу просить я за Спирку… Спиридона? Он добрый малый, зело мудрый, оставь его в дружине, коли так сладиться, — решил я попросить за дьячка. — Он говорил тебе, что мы нынче куда я, туда и он?
— Он просил довести его до Киева, за оборону заплатил гривнами. И все… В дружину его взять, когда и самострел не зарядит? — князь улыбнулся.
— Кому он там, в Киеве нужен? А тебе сгодится. И снедь сосчитает и зброю, серебро и отпоет у могилы и поженит, — привел я доводы. — Куда он, там и я, князь.
Вот как бы он не хорохорился, как не пыжился, и сам дьячок знает, что его затея прийти в Киев и просто сказать, что я вот такой-сякой, хочу на службу дьяком, или вовсе настоятелем храма, весь план обречен на провал Подобное не получится и хлебные места в стольном граде все поделены.