И вот что я скажу… А мне здесь, вот вопреки всему негативу, всем лишениям и ужасной еде… Нравиться!
Глава 9
Великий князь Киевский, Всеволод Ольгович, принимал сегодня гостей и просителей. Делал он это не только без удовольствия, без желания, но и с явным раздражением, даже не вникая в проблемы просителей, по большей части отправляя их без решения. Князь был немолод, страдал многими болезнями и последствиями ранений, потому и не мог оставаться энергичным, деятельным. Вообще складывалось впечатление, что когда князья садились на великий киевский стол, они моментально теряли всю свою былую прыть, воинственность, решительность и управленческие таланты.
Подобное можно было объяснить тем, что Киев уже давно не видел молодых князей, которые еще живут мечтой, пытаются и стараются что-то изменить, заполучить больше славы и власти. Умирал один киевский князь чаще в преклонном возрасте и на его место приходил следующий брат, по старшинству. Конечно, лествичное право чаще нарушалось, чем исполнялось, что влекло за собой усобицы. Но это не меняло того, что в Киеве правили старые князья, которые, добившись своей мечты, ограниченной обладанием Киевом, думали уже о покое.
Ограниченность мышления и желаний. Наверное, это тоже проблема русских князей. Они не мечтают о большем. Это Рюрик, после князь Олег мечтали, казалось, о невозможном — оседлать путь «Из варяг в греки». Они мечтали взять Царьград. И мечты эти так или иначе, но осуществлялись, путь в Великом Городе Константина только и прибили щит к воротам. А после мечты князей стали сильно сужаться, ограничиваясь Киевом.
Сам Всеволод не должен был сидеть на киевском столе. Он из Чернигова, роду Ольговичей, но есть в живых и здравствующих еще сыновья Владимира, прознанного Мономахом. И в самом Киеве росло недовольство Всеславом Ольговичем, но пока вялое, как и сам князь, желающий угодить всем и каждому, правда при этом ленится быть справедливым и принимать решения.
Киевлянам это пока что не так, чтобы и не по нраву. Их никто не трогает, новые подати не собирает, торговлю не контролирует. Делай, как и что заблагорассудится. Такое положение дел несколько нивелировало отвращение к черниговской династии в целом. Ну а о том, что будет после смерти Всеволода, никто особо и не задумывается, несмотря на то, что тогда сложностей в престолонаследии куда как прибавится.
Стать бы Всеволоду великим князем Киевским лет семь, ну или пять, назад, когда он воевал за Киев, когда он жаждал его. Тогда Всеволод был решительным и смог отбиться от коалиции князей, штурмовавших Чернигов во главе с киевским князем Ярополком. Но, нет, он пришел в Киев уставшим и безразличным к делам всей Русской Земли, болезненным. Всеслав Ольгович сделал то, к чему стремился всю свою сознательную жизнь, взял Киев, и более не знал, что делать далее.
А на Руси требовалось что-то менять, что-то делать, срочно, уже вчера, уже сто лет назад. Народ с Перемышля, Киева, Вышгорода, городов Черниговской Земли, многие убегали за Брянские леса, плодородные земли под Киевом все меньше обрабатывались. Степь надвигалась на Лес, но не наоборот. И мудрым людям уже становилось понятным, что дело только во времени, когда Степь одолеет Лес.
Да, половцы сильны и только лишь их внутренние свары не превратили кипчаков-половцев в ту силу, которая вовсе смела бы южные княжества Руси. Да и сейчас поход одной лишь орды — уже событие катастрофическое. И их, орд, более десятка. Это только те подсчитаны, кто рядом с Русью. Ну а то, что они не умеют брать крепости… Была бы нужда и объединение, так половцы смогли бы и научиться штурмовать русские детинцы.
Слаба ли Русская Земля? Нет, она сильна. Тут есть сильные и умелые воины, трудолюбивые селяне, не уступающие ни в чем иным европейским, порой и восточным, ремесленники. Сильна и вера, пусть тут, на Руси еще и помнят старых богов, но нет полыхающих костров, сжигающих иноверцев.
Но и слаба Русь. Вот этим вот Всеволодом, или сварой в Галиче, Новгород ищет свой путь, отвергая силу княжескую, Полоцк… Есть еще и другие враги: ляхи, венгры, чухонцы. Много проблем на Руси, вот тем она и слаба, как и половцы, отсутствием единства, а так же нет стремления что-то кардинально менять, чтобы быть сильнее.
Вот и сейчас Всеволод выслушивал заранее подготовленные речи половецкого хана Акума, чьи кочевья находились на севере великого Дикого поля, напротив Киева и Торческа. Послать бы этого мелкого хана, чья орда меньше тридцати тысяч, это вместе с женщинами, детьми и стариками, к Ящеру. Но нет, нельзя, иначе придется проявлять активность, еще, ненароком, в Степь идти.