Скулы Ивана Ростиславовича напряглись, взгляд стал колючим, будто он прямо сейчас собирается начать сечу. Помимо прочего не мог князь не использовать возможность подставить Галич, ведь, когда найдут галичские стяги, то половцы предъявят Володимирко претензии, выставят виру или даже пойдут одной-двумя ордами в набег.
Жалко ли было людишек, которые пострадают от этой свары между князьями? Князь об этом как-то и не думал, не задавался таким вопросом. Тем более, что эти люди, прежде всего, жители Галича, предали его. Ежели стали бы все горожане, как один, в строй, то и Володимирко не решился бы на осаду, поскакал бы в Киев просить своей правды, как это делает сейчас Иван Ростиславович. А киевский князь вряд ли бы пошел в поход. Так что не жалко тех, кто призвал на княжение, а после не поддержал.
— Старший сотник, ты мне скажи… Сын мой, зело опечалился, когда сокол не сел на его перчатку? — спросил князь, когда Боромир уже собирался уходить.
Старший сотник не смог сдержать улыбки. Если бы князь увидел бы эту неуместную гримасу, то могла бы произойти ссора. Однако Иван Ростиславович отвернулся к сероватой ткани шатра, чтобы Боромир не видел его крайне заинтересованного выражения лица.
— Просит княжич не убивать Ярла, — отвечал старший сотник.
— И не нужно убивать сокола. Ты мне вот что скажи, — князь повернулся. — Сокол, же должен на перчатку садиться? Как он слетел на руку Влада?
— Ты знаешь, князь, что соколиная забава — то не мое, не любо мне с ними возиться, — отвечал Боромир.
— Ишь, удумали сокола бить! Ярл двух добрых коней стоит, а то и более, — князь чуть замялся. — Передай сыну, коли Ярл улетать станет от него, дам ему своего Черныша.
Князь возмущался идеи убить сокола, как будто и не его она была.
— Добро, князь, токмо мыслю я, что тут дело в ином, но то не моя головная боль, — Боромир ухмыльнулся. — Идти-то дозволяешь? Нужно многое сделать.
— Ступай! — князь махнул рукой.
*……………*…………*
Началось что-то не совсем мне понятное. Вдруг, резко изменился характер передвижения, стало меньше стоянок, порой даже питались в седле. Более того, часть нашего обоза, та, которая медлительная с мини-коровами, стал уходить строго на север, при этом с небольшой, даже малой охраной. Где-то в двух-трех переходах расположено то, что зовётся Великой стеной. Пафосно и не соответствующе реальности. Но там уже есть леса и можно укрыть обоз
Перестали проводиться тренировки. И этот факт меня расстроил. Только-только я начал входить в режим, только начали проходить болезненные ощущения от физических упражнений, а тут перерыв. И я не находил достаточно возможностей, чтобы заниматься саморазвитием. Время для отдыха резко сократилось и его приходилось использовать именно что для отдыха.
Лишь к концу второго дня такой организации переходов, я стал догадываться, к чему ведут наши действия. То и дело, но уходили в степь отряды из десяти-двенадцати человек. После они возвращались, но сразу же сменялись другими. Не трудно было догадаться, что князь выставляет дозоры и контролирует кого-то из вне. Кого? Ну явно не приятелей.
На третий день начались другие мероприятия. Уже по два, а то и три десятка воинов, причем с телегами, уходили в ту самую сторону где дружина была еще пять-шесть часов назад. Дразнят, кого-то. Князь побуждает на активные действия отряд, который нас преследует. И то, что будущим врагам демонстрируются телеги, якобы обоз, где много вкусного, указывает на то, что невидимый противник обязательно клюнет. Ну кто же в степи пропустит обоз, неважно чей, если только не свой!
На третий день, с самого утра, началась суета пуще прежнего. Мне, конечно, никто ничего не объяснял. Вообще, складывалось впечатление, что будущие события, их вероятность, скрываются от дружины. Но это не иначе, как «по секрету всему свету». Не было ни одного дружинника, даже новика, кто бы не готовился к бою. Готовился и я, в том числе ориентируясь на ту информацию, что предоставил Спирка.
Мечи, топоры, ножи, иное оружие, точили все, делали это при первой же возможности, порой вместо того, чтобы потратить время на еду. Кроме того, если раньше все больше ходили в одном рубящем, нынче же многие облачаются сразу в кольчуги.
Еда. Вот где проблема. Есть хотелось почти постоянно. Сухарями я не наедался, а то вяленое мясо, что еще оставалось у Спиридона, пока решено было не использовать. Вдруг поражение и придется уходить нам вдвоем с дьячком? Нет, не бежать в панике и страхе, когда твои товарищи сражаются, а уходить, если товарищи уже все полегли. И, да, именно что товарищи. Привык я к тому, что тот, кто рядом со мной в бою, или друг, или товарищ. Тут сомнения нужно отринуть.