Пройдя часть Киева, под названием «город Владимира», вот в таком сопровождении, или точнее под конвоем, мы минули и Софийские ворота, вышли на Коснячков двор и направились в сторону купеческих усадеб. Вот здесь нас и оставили. Между местом, которое называлось Путятин двор, и купеческими усадьбами стояли в ряд три небольшие усадьбы, которые и стали занимать наши воины.
Я не совсем понимаю, зачем нам вообще нужно было входить в город. Расположились бы лагерем у Киева и в частном порядке, кому нужно, могли бы сходить в город. Но, здесь, конечно же, решать князю.
В чем, несомненно была выгода от местоположения, так в том, что совсем рядом, уже за занятыми нами усадьбами, располагались дома киевских купцов. Нужно как-то продавать часть нашей добычи, да покупать добрые кольчуги, мечи, более привычную русскую упряжь на коней. Так что в планах уже завтра, если будут позволять обстоятельства, заняться этим вопросом.
Поселили нас во дворе, на свежем, на самом деле не очень, воздухе. Хотелось возмущаться, может с кем и поссориться, но решил не обострять, да и новики спокойно восприняли то, что мы ночевали не в доме, а во дворе усадеб. Стояла прекрасная майская погода. Это я где-нибудь в Питере или в Москве не решился бы, без особой нужды спать на воздухе. А тут очень даже комфортно. Впрочем, как и до этого в походе: лег на шерстяную подстилку, укрылся шерстяным плащом, седло или узелок с пожитками под голову — ляпота.
В княжеских палатах, роль которых сегодня исполнял терем на Брячеславовом подворье, сидели три основных действующих лица, а еще по углам стояли киевские дружинники, исполняющие роли второго плана, даже более статичные. Могло сложиться впечатление, что Всеволод Ольгович слишком, даже неприлично много уделяет внимания собственной безопасности. Впрочем, так оно и было.
Болезненный старый князь цеплялся за жизнь, возможно, опасался Божьего суда и то, что он попадет прямиком в Ад. Так что князю сильно хотелось оттянуть время встречи с чертями и огнем.
Киевский князь Всеволод Ольгович даже не пытался показать, что ему интересен тот спор, который затеяли два других действующих лица в княжеских палатах. Он лишь отбывал должное, но копил в себе злость на то, что не за столом сейчас трапезничает, а слушает перебранку двух мужчин, ведущих себя, словно дети.
— Ты нарушил клятву, Богояр. Али есть что сказать в свою защиту? — зло спрашивал Иван Ростиславович, князь без княжества
— Иван Ростиславович, а ты почему меня старшим сотником не назначил? Отчего замлей не отблагодарил, когда я привел тебя в Галич, когда Я сговаривался с горожанами, — высказывал свои претензии сотник Богояр.
— И все же ты предал, — разочаровано констатировал Иван Ростиславович.
— Бог отвернулся от тебя, а мне не по пути с тем, кого ОН не привечает, — нашел еще одно оправдание своему скверному поступку Богояр.
— Что ты говоришь, предатель? Ты ЕМУ клятву дал, а он подвиг тебя нарушить слово? Гореть тебе в Аду за ложь и предательство, — распылялся Иван Ростиславович.
— Все! — вдруг грозно сказал Всеволод.
Богояр и Иван Ростиславович синхронно повернули головы и посмотрели на Киевского князя, того, кто сам занимал стольный русский град по оспоримому праву. Всеволод Ольгович встал, подошел к Богояру.
— Ты, боярин, на Рюриковича лаешься! Не добро сие, когда природных князей не чтят, — сказал Всеволод и пошел в сторону уже Ивана Ростиславовича.
— А ты князь… Я знал еще твоего отца, князя Перемышля. Он знатно сдерживал мадьяр и торков, не пусчал их на Волынь и Киев, — слова Всеволода звучали обнадеживающе.
Впервые, после прибытия в Киев, Иван Ростиславович понадеялся на то, его вопрос будет решен благоприятно. Тонущему свойственно хвататься за соломинку.
— Но ты оказался недостоин своего отца, — обрушил все надежды гонимого князя Киевский Всеволод. — Что ты мне в дар привез? Добрый меч с самоцветами? Десяток шкур рухляди? Этого мало.
— Я не хотел оскорбить тебя, великий князь, предложением серебра, — Иван явно растерялся.
Всеволод Ольгович рассмеялся. Иван Ростиславович уже хотел ударить кулаком по столу, но увидел, как синхронно дернулись охранники князя. Такая реакция рынд охладила пыл князя без княжества.
— Оскорбить серебром? Владимирко оскорбил меня пятью сотнями гривен. Ха! Ха! — Всеволод начал смеяться, но закашлялся и продолжил говорить только после продолжительной паузы. — Что, Иван, ты проиграл? Пошто пошел в Галич не спросив меня?
— Великий князь, он еще сына моего силком удерживает, — словно малый ребенок пожаловался Богояр.