— Ты станешь полковым, то есть дружинным, священником. Я сделаю для этого все. Но и ты для меня расстарайся, — заканчивал я свой долгий монолог про долг, судьбу, божественное проведение и почетное место во всем этом космосе маленького человека с медным краденым тазом… купелью.
— Я хочу верить тебе. Без службы Господу, мне не жить. В этом все мое, — говорил Спиридон, молодец, хоть не расплакался.
Ненавижу мужские слезы, если только это не слезы радости, когда держишь на руках новорожденного сына. Да, ладно, и дочь, конечно.
— Ты все описал, что у нас, в нашем десятке новиков, есть на продажу? Записал, что нам нужно? Хватит грусти, давай работать! — настала пора уже и немного надавить на Спирку.
— Все. Пять восковых табличек писалом начертал, — словно с упреком, сказал дьячок.
Да, не береста, чаще используются именно что восковые таблички. Мне такой девайс напомнил детскую игрушку, где пишешь, рисуешь на дощечке, потом бац… провел туда-сюда и все, опять «tabula rasa», чистая доска, можно опять писать. С восковыми дощечками похожая ситуация. Можно написать, потом чуть подпалить воск, выровнять — опять пиши. Универсальный планшет Средних веков.
Охраны, приставленной к нашей дружине, как таковой не было. Но оставались дежурившие великокняжеские десятки, которые контролировали два обстоятельства: выход из гостинных дворов должен быть без коней, если только едет не князь и его ближайшее сопровождение, ну и без оружия. Вернее, запрещались копья, луки со стрелами. Десятникам нашей дружины, ну или ратникам, которые уже экипировкой демонстрировали свой немалый статус, дозволялось иметь мечи.
Так что все дружинники Ивана Ростиславовича постоянно ходили, как грозные воины, в лучших своих кольчугах, с «парадными» поясами, на которых были костяные, бронзовые и медные вставки, исполненные в художественном стиле. Или даже ремни украшались стеклом.
Вырядился и я, когда всего через час, вернулся Спиридон и сказал, что со мной хотят разговаривать, что нашел торгового гостя, полезного мне. Как оказалось, не нужно было сильно долго искать купцов, они сами посылали своих приказчиков дежурить рядом с усадьбами, в которых квартировалась дружина Ивана Ростиславовича.
В сущности, а могли иначе поступать купцы? Они были более нашего заинтересованы в торговле-обмене. На этом у них выстраиваться жизнь. А воин может и без торгашества прожить, особенно, если он в дружине и князь худо-бедно, но содержит своих воинов. Но я хотел особого купца, с которым возможно завязать долгосрочные коммерческие отношения. Когда еще в Киев приеду? А то, что от сюда уеду — факт. Так что было бы неплохо кого послать в стольный город для решения финансовых вопросов, самому при этом оставаясь там, где я буду вить свое гнездо, ну или строить свою крепость.
— Куда это ты собрался? — когда я обряжался в достойную одежду и в новую кольчугу, снятую у половца, ко мне подошел Боброк. — А ухватки твои? Ты обещал показать.
— Тех ухваток на полжизни учить и то все не выучишь, — отвечал я. — А вот увидеть Киев, зело желаю.
— Один? Без рынд? — удивленно спросил Бобр.
Удивился и я. Считал, что рында — это телохранитель князя, но я так и вовсе еще неформальный десятник. И все равно нужны люди по бокам стоящие. Так сразу видно, что идет уважаемый человек.
— Ты прав. Кого взять? Кто нынче здав и бодр? — говорил я, скорее самому себе, размышляя вслух.
— Меня и возьми, а еще… Ефрема, — посоветовал Боброк.
Ефрем — мой конкурент. Скорее внешне. Парень так же рослый, крепкий, но несколько неуклюж. Это проблема большинства больших людей, они сильны, уже психологически в выигрыше, но ловкость крайне редко сочетается с громадностью. Потому я постоянно стараюсь развивать больше те качества, навыки, которые от меня враг не будет ожидать.
— Веди, десятник! — усмехнулся Боброк, разглаживая проступивший пушок на бороде.
Я такое дело решил пока брить. Ходить с «недоусами» и «недобородой», было не комфортно. Может позже и стану отращивать бороду, но когда на лице уже не будет подростковой растительности, но мужская щетина.
— Кто такие и куда? — грозно спросил великокняжеский воин, что дежурил у занимаемых нами усадеб.
— Десятник Владислав, — отвечал я, глядя с вызовом на вопрошающего воина.
— Прямо-таки десятник? Ха! Ха! — деланно рассмеялся воин. — Браты, глянь, какие десятники у Ивана Берладника! Безбородые новики, а все туда, в десятники.
— А ты проверь, воин! Слезай с коня и испытай меня! — сказал я, посмотрев на ратника с ухмылкой.
— Не велено князем, иначе я повыбил с тебя дух… Десятник! — не совсем уверенно отвечал великокняжеский дружинник.