— Ты хочешь, дабы я показал тебе науку Богояра? — не трудно было догадаться, к чему именно ведет Мирон.
— Да. Я хочу победить его. Разумею, что он отец твой, но… — недоговорив, десятник уставился на меня, ожидая ответа.
— Пошли! Я и сам хотел потренироваться, пусть в этот раз с тобой, — сказал я и направился в усадьбу.
Тут смогли найти место, несмотря на то, что даже во дворе было не протолкнуться, огородили ристалище, ну или как называют все — Круг. Отработку ударов и приемов я чаще сперва делал бездоспешным. Конечно, важно кольчугу и другое воинское защитное одеяние носить как можно дольше, чтобы не ощущать никакой тяжести в бою. Но при постановке удара, приема, я посчитал, что важно добиться точности движений, запомнить руками и головой последовательность и правильность выполнения.
Мы стали друг напротив друга, в руках тренировочные деревянные мечи. Чтобы это учебное оружие соответствовало тяжести боевого, или даже чуть превосходило, к деревяшке прикреплялись железные пластины. Правда такое утяжеление создавало из рук вон плохую балансировку, но тут сильно не заморачивались созданием идеального учебного орудия для тренировок.
Удар сверху, Мирон парирует, заступ вправо и резкий удар по ногам. Десятник и этот удар парирует, вот только раскрывает грудь. Я направляю туда колющий удар, десятник с трудом, делая шаг назад, разрывает дистанцию.
— Богояр мог бы сейчас тебя достать, — констатировал я плачевный результат.
И все же отец более сильный мечник, нежели Мирон. И это меня сильно огорчало. Я не хотел смерти десятника. Он и ко мне отнесся благосклонно, да и как командир вполне устраивает.
— Еще раз тоже самое! — решительно сказал Мирон.
А вот такой подход мне нравится. Не отступать и не сдаваться!
Мы тренировались с короткими перерывами на попить воды, да перевести дух. Мне с трудом давалась тренировка, вновь заныло левое плечо, о котором я в последние пару дней и позабыть успел. Однако, я держался.
— Смотри, десятник. Можно вот так… — сказал я и показал одну из своих собственных наработок.
Удар вбок с доводкой меча, сам словно проваливаюсь, вхожу в клинч к сопернику и пока идет борьба и каждый из двух поединщиков пытается продавить другого, бью своим носком в голень Мирона. Не сильно, удар контролирую, иначе можно и вовсе поломать десятника.
— Ух тыж, — восклицает Мирон и делает два шага назад, при этом несколько подволакивает ногу.
— Сделай вот такие железные вставки в сапоги, как у меня, — сказал я, направляясь прочь из Круга.
Я мог еще что-нибудь показать, но толпа зевак, окружившая условный ринг, не позволяла это сделать. Даже с дружинниками, которые еже сегодня должны стать моими братьями по оружию не только фактически, но и своего рода юридически, им тоже нельзя показывать все свои козыри. Еще не так много комбинаций придумал, еще меньше их отработал, чтобы делиться.
А в целом, владение ножом очень даже помогало в освоении науки средневекового фехтования, несколько ограниченного в своей технике. Порой я представлял меч, как просто удлиненный нож и проигрывал в голове, как можно лучше нанести удар, как реагирует противник. После частью отрабатывал отдельные связки с новиками. Пару приемов уже стали нашим, молодых, секретом.
*……….*…………*
Отец спорил с дочерью. Такое редко встретишь, если дочь мужняя жена. Это роль мужа, воспитывать свою женщину. Но что делать, если муж старик с придурью. Но даже не в этом дело. Нет в городе мужа, а проблемы остались, прежде всего с его братцем, который сильно ждет наследства.
— Отец, ты должен понимать. Если я не рожу Горыне Микуловичу сына, он оставит меня, — убеждала Ирина своего отца. — Завсегда жена виновна в том, что детей нет.
— Не оставит он тебя. Ты и красна собой и умна. Он гордиться должен такой женой, — парировал выпад дочери Арон.
На самом деле, купец все понимал. Аргументы дочери звучали убедительно. Почти шесть лет нет дитя. Скоро Горыню осуждать будет уже весь Киев. Осуждать, чтобы прибрать к рукам Ирину, которую зовут, на самом деле, Рахиль. Но как же не хотелось Арону считать свою дочь падшей женщиной.
— Не могу я. Горыня отправился в Смоленск на торги, просил меня присмотреть за тобой. Если понесешь, как дитя оправдаешь? — в словах Арона слышалось сомнение, но он понимал, что нужно действовать, пусть и таким образом.
Только рождение ребенка и может вернуть расположение Горыни. У знатного купца Горыни был брат и отношения с ним у Арона и Ирины-Рахиль были крайне напряженные. Все дело в том, что Горыня не имел детей, наследников. Все знали, что купец уже начал обвинять свою жену Ирину в том, что она не может подарить ему ребенка. Если ранее Горыня мало обращал внимания на это недоразумение, наслаждался тем, что смог урвать себе в жены одну из красивейших девиц Киева, то теперь, когда старик все реже желал близости с женой, красавица Ирина входила в опалу.