— У тебя кто? Дочь, мужняя? Сын? — спрашивал я.
— Дочь. Сын, внуки. Всех их грозили убить, а еще дочку насильничать, — говорил Воисил.
— У многих дружинников семьи остались в Звенигороде, и предал только ты, — говорил я, как мне казалось, делая незаметные малые шаги в направлении Воисила и чуть ему за спину.
— Стой, где стоишь! — прошипел старый воин.
— А ты закричи! — усмехнулся я, поняв откуда это змеиное шипение.
Воисил опасается быть услышанным. И где Боромир? Неужели Спирка не сообщил старшему сотнику, что я просил? Боромир был мне нужен не для того, что я ищу в нем защиту, опасаясь Воисила. В сложившейся ситуации может возникнуть слишком много вопросов, если я убью старого воина без свидетелей. Я бы, к примеру, задумался, почему так произошло, и не являюсь ли я все-таки предателем.
— Отпусти меня! Я отплачу. У меня есть золото, ромейские две литры златниц. Это много, очень много, — говорил Воисил, но я смог разглядеть его блуждающий взгляд.
Он украдкой смотрел вокруг, скорее всего высматривая свидетелей. Ратник решился убить меня, наверняка, а Богояру скажет, что ничего не знает о моей смерти. Да и что это я думаю так, будто Воисил непременно меня убьет?
— Тебя стращал насилием над детьми именно Богояр? — спросил я, так же пытаясь отвлечь старого воина.
— Да, твой отец жалует только себя и тебя, остальные люди для него не важны, — говорил Воисил, чуть опуская меч, но в глазах воина решимость, он пытается меня ввести в заблуждение.
Делаю резкий выпад и устремляю удар в предплечье старого воина. Воисил реагирует, но как-то вяло, не контратакуя, а беря мой удар на меч. Отступаю на два шага и начинаю с ходить с поднятым мечом рядом со своими противником. Я выжидаю время, когда хоть кто покажется. Да, вокруг много разных звуков, в городе туман от угарного газа, дружинники слишком увлечены будут судом над коррупционером Вышатой. Но должен же Спирка сказать старшему сотнику!
— Боромир! Никифор! — кричу я и тут уже Воисил делает шаг и заносит свой меч для удара, но меняет направление клинка.
Хороший прием, и будто бы мне только что его показал тренер, в чуть замедленном движении.
— Что, Воисил, снадобье твое действует? Слабость? — спросил я.
Старый воин, видимо, понимал и сам, что медлительный, но он не отступал. Казалось, что теперь Воисилу уже все равно, будут ли свидетели, выживет ли он. Воин давал свой последний бой. И я уже видел, как идеально исполненные, но медленные движения Воисила становятся еще медлительнее. Он, будто угасал.
— Убей уже меня! — закричал старый воин.
Я молчал. Используя то, что Воисил явно потерял контроль над собой, я постепенно уводил его в сторону, где был князь, да и почти все дружинники. Понятно, что более чем сто пятьдесят метров таким образом не преодолеть, но я думал, что чем ближе, тем больше шансов, что, наконец, кто-то нас увидит. Скорее, сперва услышит, так как Воисил облегчал мне задачу, он истерично рыдал, выкрикивая что-то нечленораздельное.
— Войсил? — закричал Боромир, бегом приближаясь к нам. — Ты убил ратников, которые тебя сторожили? Ты же дядькой для всех был!
Мне получается воспользоваться отвлечением Воисила, шагнуть вперед и вправо, быстро чуть довернуть корпус влево и… я наношу, наконец, свой удар. Правая рука Воисила, отрубленная по плечо, отваливается, как ненужная деталь человеческого организма.
Кровь хлещет из старого воина, но он идет, никто не смеет даже спросить куда и зачем направляется этот гридень, который для многих был своим, дядькой, который подскажет, поможет, поддержит. А я? Вот только стал думать о своем отце в положительном ключе, как узнаю историю Воисила, этого сломленного человека, который пошел на предательство, чтобы только его дочь и сын остались в живых и Богояр не стал им вредить.
Старый воин шел, после он упал на колени и пробовал ползти, опираясь лишь на левую руку, при этом теряя критически много крови.
Иван Ростиславович уже видел Воисила, уже всем было понятно, куда он так настырно ползет. Князь встал и сам подошел к старому ратнику.
— Прости, князь, гореть мне в аду, но не осуждай. Как ты за своего сына все отдашь, так я отдал за своих детей. Дайте меч в руку, помру, как полагается, — сказал Воисил и рухнул на землю, ему тут же вложили в левую руку меч.
Все молчали, смотрели на Воисила. Чувствовалось, что вот это самое главное, не то, что вокруг, не то, что где-то, вдруг, закричали люди и послышались звуки борьбы. Сейчас там станут насиловать девок, да убивать мужчин, грабить дома, возможно, поджигать их. Нет, ничего не важно, только вот этот человек.