— И я, — сказал Ваня Волгин.
— Сейчас поясню. Охрана якобы оклемается раньше, чем мы закончим имитацию погрузки. Я подчеркиваю — имитацию. На самом деле мы забираем 60 миллионов настоящих баксов в первые же минуты, — в погрузке участвуют обе группы, наша и «охранники», одновременно так же оперативно выгружаются «ксероксные» баксы. После чего машина ставится на виду и начинается имитация погрузки. Сумки и коробки с фальшаками медленно выносятся из склада на улицу так, чтобы их видели свидетели. Тем временем оклемываются якобы местные «охранники» и начинают бороться — точнее, имитировать схватки с нашими бойцами. И стрельба, взрывы — тоже имитация, после чего, убедившись, что все «наши» баксы погружены и все "не наши" выгружены, что «бой» привлек кого-то их охраны соседей, мы уходим, оставляя на поле брани отходящих от «газа» "охранников" и трупы членов нашей группы.
— Опять не понял, командир, извини, — чьи трупы? — спросил Ваня.
— Ну, не наши, естественно. Я уже договорился: бригада генпрокуратуры, из отдела особых операций, расследует дело об использовании трупохранилища неопознанных погибших (при морге одной из московских больниц) в криминальных целях. Морг просто использовали для сброса трупов пехотинцев, погибших в криминальных разборках, а также жертв рэкета: трупы сжигались вместе с трупами умерших от болезней больных, не востребованных родственниками, в крематории. Мне дадут невостребованные родными и не оприходованные бригадой трупы, и мы их оставим на поле брани.
— Трупы должны быть свеженькими, — со знанием дела заметил Ваня Волгин.
— Само собой. Кстати, один будет, Ванюша, совсем свеженьким.
— Что ты имеешь в виду?
— Видишь ли, для реальности картины надо бы, чтобы после нашего отъезда хотя бы один труп был совсем свежим — истекающим кровью, а возможно, на тот момент, когда его найдут, еще и дышавшим.
— А как это сделать?
— У нас в институте, — я там уже заканчиваю разработку и на днях будем производить аресты, задержания и обыски, — есть санитар по имени Викентий. Несмотря на красивое имя, занимается он совсем не красивым делом — пытает пациентов, участвует в насильственных экспериментах на живых и ни в чем неповинных людях. Словом, если его арестуют и будут судить, его все равно за участие в убийстве 23 человек приговорят к смертной казни. А у нас мораторий на приведение приговора. Неужели тебе, Ваня, хочется оставить в живых изверга, который без обезболивания распиливал «пацинентам» ножовкой черепные коробки, чтобы профессор Моров мог произвести лоботомию?
— Нет, командир, мне не хочется. Я понял, почему ты мне говорил об особом задании. Поскольку в рейдах я обычно выполняю функции чистильщика, мне его придется убить там, в Малинино?
— Да, Ваня. Извини. У всех будет чистая работа. У одного тебя без имитации — боевое задание. Но… не в бою…
— Я понял, командир. На войне как на войне.
Князь помолчал, словно дожидаясь, чтобы до каждого офицера дошел смысл необычного задания. И добавил:
— Бригада в Малинино предупреждена. Но помните, за нами могут наблюдать. Никаких улыбок, никаких дружеских похлопываний по плечу при встрече после долгой разлуки. Полная и абсолютно достоверная имитация боевых действий, единоборств. Как в кино. Ты, Юра, бросаешь свои ножи так, чтобы, как при выстреле Вильгельма Теля, — еще чуть-чуть, и смерть. Ты, Игорь, — обратился он к Вольнову, — берешь на прием, делаешь захваты, должно быть полное впечатление сломанных рук, шей и ног.
— Они кричать будут?
— Еще как! Толя, ты работаешь вначале с ракетой «Земля-Земля», сносишь к чертовой матери часть крыши, там никого и ничего ценного не будет. Потом работаешь с подствольным гранатометом «Калашникова». И все максимально достоверно.
— Понял, командир.
— Коля Мишин. Как только приходим на место, ты расставляешь минное поле. Взрываешь его дистанционно, когда уходим, так, чтобы не погиб ни один из «охранников».
— Ясно, командир.
— И ты, Веня, убиваешь на виду у случайных наблюдателей слегка замороженного «клиента».
— А зрители точно будут?
— Настоящую победу "на театре" актеры готовят сами. Большинство корзин с цветами куплены за их счет, имейте в виду. Так что пару свидетелей я заготовил, остальные прибегут сами. А не прибегут — я «клакерами» представление обеспечил. Вопросы?
— Ну, я вроде все понял, — проговорил Толя Грановский. — Остался один вопрос. Если фальшаки уйдут на раскрытие хорошо организованной преступной группировки — это хорошо. А куда уйдут настоящие 6 миллионов? Снова в бюджет? Чтобы чиновники растащили и их?
— Хороший вопрос, — усмехнулся Юра Князев. — Нет, дружище. Пока мы еще не проникли во все сферы и не можем контролировать все денежные потоки, мы заберем эти деньги и передадим в Фонд ветеранов правоохранительных органов по содействию социальным программам. Будем их по мере надобности конвертировать в рубли и раздавать в качестве единовременных пособий особо нуждающимся старикам, больным, инвалидам, одиноким матерям, в смысле матерям-одиночкам, детским домам, домам для престарелых и т. д. Поскольку во главе Фонда стоит профессор Иванов, академик многих академий, видный юрист, человек кристально честный, я не сомневаюсь, что деньги попадут куда надо. Все ясно? Тогда выступаем.
— Прямо сейчас?
— Да. Уж извините меня, ребята, так меньше шансов для утечки информации. Конечно, я всем вам доверяю как себе. Но лучше будет, если у вас до начала операции не появится лишних контактов. Тяжелое оружие ракеты и автоматы — получите здесь. А личное у вас всегда с собой. Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься, командир, мы готовы, — за всех ответил Котов.
Через час они уже были в Химках, пересекли этот город-пригород и вышли на проселочную дорогу, ведущую к дальнему дачному кооперативу. Еще через полчаса были в Малинино. Дачный поселок словно вымер, глазея на вновь прибывших пустыми дырами окон недостроенных коттеджей. Только в одной усадьбе были люди. Скорее всего, не хозяева. Охрана.
— Похоже, нас ждут, — предупредил по рации Князь.
— А как иначе, командир, — прозвучал в его наушниках голос Игоря Вольнова. — Наверняка какой-нибудь «смотрящий» доложил, что к дачному поселку приближается кортеж машин.
— Ворота стальные, закрыты надежно. Стены — железобетон. Какие предложения? — спросил Князь.
— Ворота нам по сценарию все равно надо протаранить. Разреши, командир, я поколдую над ними, — спросил Коля Мишин.
— Давай, Юра, последи за окрестностями, пока Коля будет ворота «снимать».
Два бойца направились в сторону усадьбы. Коля Мишин распластался у забора так, чтобы не засветиться, а Юра Котов, держа в левой руке «Агран-200» а в правой нож, спрятался за одиноко растущее дерево. Конечно, при желании его можно было визуально определить, но вот подстрелить было сложно. Коля заложил взрывчатку, установил датчик для дистанционного управления и подал сигнал, что работу закончил.
В это время землю рядом с его правой ногой распорол пылевой фонтанчик — пуля, выпущенная из снайперской винтовки, ударилась в землю всего в cантиметре от ноги сапера.
Юра Котов мгновенно обернулся на выстрел и практически не глядя, на звук, чисто интуитивно вычислив траекторию полета пули, метнул нож.
На втором одиноко растущем дереве, метрах в тридцати от него, послышался короткий вскрик и, ломая ветки, с дерева рухнул снайпер.
— Уходим, — крикнул Юра Мишину. — Давай короткими перебежками, вначале ко мне, а потом за будку.
Через минуту все были вместе.
— У противника уже есть потери, а у нас, слава Богу, нет, — подвел итоги первой части операции Князь. — Однако мы раскрыты. Впрочем, было бы наивно полагать, что нас будут встречать цветами и рюмкой водки на подносе. Давай, Коля, рви, к чертовой матери, ворота. Внимание, — сказал он по рации бойцам, оставшимся в машине, — по моему сигналу будут взорваны ворота. Сережа Пушкин прет на «ландровере» вперед, за ним во двор на скорости входит Ваня Волгин на банковском броневике с «жмурами» и бабками. Толя Грановский — ракету по мезонину с ходу. Игорь Вольнов — с борта второй машины — ракету по второму этажу. Мы входим вслед за машинами и ведем огонь на поражение по окнам первого этажа. Приготовились. Вперед.