***
Если честно, сначала я надеялся, что это всю эту жижу просто всосет в шлюзе. Ну а дальше, как там в той песне – нет жижи, нет проблем. Мы про нее забудем и больше не вспомним.
Но не тут-то было. Жижа оказалась какой-то невероятно липкой. Я даже включил «воздушное лезвие» на полную мощность и жестами показал Джуну, чтобы он под ним постоял, но это тоже не помогло.
На выходе из шлюза нас встретила Аня. Она про наши успехи с модулями не знала. На Джуна посмотрела очень хмуро.
– Привет, а это у нас какая-то ерунда от грифелей. Почистишь его?
– Почищу, конечно. Но я не уверена, что получится, раз даже лезвие не справилось.
– Может, попробовать размочить? В растворителе каком-то?
Аня не ответила, но посмотрела на меня своим фирменным «Не-учи-меня-делать-мою-работу» взглядом.
– У нас же есть запасные скафандры, – сказал я примирительно.
– Да, у нас есть запасные скафандры, – кротко ответила Аня. – Я посмотрю. А ты, может быть, сходишь к Мике, узнаешь, что это за жижа. Вдруг она вообще опасна?
Она была умница и никогда не спорила со мной при ребятах. Понимала, это не дело, когда старший кибертехник чуть что ругается с капитаном группы. Даже, если этот капитан – ее родной брат.
Так что я оставил Джуна на растерзание Ане и пошел к Мике. К нашему бедному Мике, который уже третий день вел неравный бой со слизнями.
Станцию нашу поставили здесь та же команда, которая устанавливала солнечные модули. Это было почти два года назад. С тех пор на ней постоянно никто не жил. Время от времени приезжали экспедиции геологов-разведчиков, а в прошлом феврале на станции жила такая же ремонтная бригада, как наша.
Вкопались солнечные инженеры хорошо, станция стояла крепко, любо-дорого смотреть. Но полную биоблокаду они не сделали. Поэтому вокруг станции осталось много всякого. В почве – слизни, на стенках снаружи – грибок, в вентиляции – местные амебы и другие простейшие.
Все это хозяйство и получил в наследство Мика, как наш медик-биотехник.
Со слизнями отношения у него особенно не складывались. Еще в первый день он обработал почву вокруг станции ультразвуком. Все земные слизни от такого разбежались бы моментально, но этим было все нипочем. Нейропаралитические пестициды их тоже не брали, как и низкие дозы ультрафиолета типа В. Мика пришел ко мне и спросил, можно ли использовать высокие дозы ультрафиолета типа В, но я сказал, что пока нельзя. Мика ответил, что, когда нас всех сожрут слизни, я жестоко пожалею о своей ошибке, но, его дело – предупредить. Я спросил, неужели никак нельзя обойтись без высоких доз ультрафиолета. Мика, сказал, что он попробует, но шансы на успех ничтожно малы.
Это все было утром третьего дня – накануне нашей первой встречи с жижей. Поэтому ничего хорошего от разговора с Микой я не ждал.
Он оказался у себя за терминалом. Сидел и печально смотрел на фотографию слизня в разрезе. Одной рукой что-то записывал в журнал, другой доставал из пакета чипсы. Хотя есть чипсы на базе я запретил, да и картинка на экране была не то, чтобы очень аппетитная.
– А, это ты. Привет, – сказал Мика своим самым скорбным голосом.
Но жиже он внезапно обрадовался, чуть не подпрыгивая, побежал включать хромасс. Видимо, хотел хоть немного отвлечься от своих слизней.
Мик включил прибор, приготовил раствор жижи и заколол его в хромасс. По экрану поползли пики, мне стало скучно, я стал смотреть в окно.
Там было еще довольно светло. Серо-фиолетовые барханы все так же уходили куда-то к горизонту и там незаметно превращались в холмы. Все здесь было какое-то серо-фиолетовое.
И барханы, и грифели.
Через десять минут хроматограмма доснялась, и Мика даже соизволил объяснить мне, что все эти пики означают. Жижа оказалась в общем-то не едкая. Очень славная была жижа: всякие сахариды, и короткие пептиды, и зачем-то немного силиконов.
Мика оживился, и стал мне рассказывать про эти самые силиконы, и про то, почему их так много. Потом он как всегда незаметно для меня перешел на теорию неуглеродной жизни Арнольда. Точнее на то, почему эта теория – полнейшая чушь. Опомнился я, когда он уже включил 3D-симулятор, и стал мне показывать на экране, как хорошо гнется углеродная аминокислота и как бы плохо гнулась кремниевая аминокислота. Он так разошелся, как будто я был этим самым Арнольдом, и это меня надо было переубедить во что бы то ни стало.
– А это точно неопасно? – сказал я, воспользовавшись короткой паузой.
– Что?
– Слизь, говорю, неопасна? Для людей?