Но это не могло длиться вечно. Я слегка отстранился от нее, вспомнив, кто я такой и почему не могу дольше испытывать такую огромную радость от нашей встречи. Пора было снова надевать на себя внутреннюю броню, но не для собственной защиты, а ради нее.
Но Джойсан продолжала обнимать меня, и лишь слегка отодвинулась, так, чтобы прямо посмотреть мне в лицо, когда ее всхлипывания перешли в неровные вздохи.
— Керован… и в самом деле Керован… — почти шепотом произнесла она.
И только она произнесла мое имя, как эти чары разрушились. Я попытался отодвинуться в сторону, но она не позволила мне этого сделать. Лишь покачивала головой с одного бока на другой, словно ребенок, который не хочет отказаться от полюбившейся ему игрушки.
— Нет, ты не должен вновь покинуть меня! Ты был здесь… и теперь снова пытаешься оставить меня одну… Но ты не должен этого делать!
Я был здесь? Что она имеет в виду? И тут теплота, все еще ощущаемая мною, объяснила мне это. Оболочка, которая была Керованом, теперь пробудилась к жизни. Все мои благие намерения, осознавание того, что это неправильно, что я меченый — все это вдруг начало рушиться под наплывом этой теплоты, этих ее слов…
Сжав зубы, я положил руки на ее запястья. Прилагая все силы, которые я мог только собрать, я попытался вырваться из ее объятий, отдалиться от нее. Но все так же покачивая головой, она теперь еще и изгибалась в моих объятиях, боролась со мной, как если бы была одной из этих коричнево-красных кошек.
— Нет! — воскликнула она громче. — Ты что, не понимаешь? Тебе никогда не освободиться от меня… тебе не удастся этого. Мы… мы должны быть…
Она запнулась. Не знаю, что выражало мое лицо, но ее лицо исказило отчаяние. А потом ее плечи обмякли, руки безвольно повисли в моих объятиях. Именно она первой и отодвинулась в сторону.
— Позволь мне уйти, — сказала она тихим голосом. — Я больше не буду причинять тебе хлопот. Я думала, что, — ее голос стал неразборчив; она подняла одну руку, чтобы смахнуть появившиеся слезы, а затем откинула голову назад, и волосы в беспорядке слетели с ее глаз, в сторону от лица.
Я не мог говорить, и потребовалась вся моя решимость, чтобы подавить бушевавшее во мне желание. Я мог только стоять… в одиночестве. Она приподняла подбородок, и в глазах ее засветилась решимость. В осанке, голосе девушки чувствовались такая воля и самоуверенность, что они, должно быть, являлись такими же надежными телохранителями, как доспехи.
— У меня совсем нет чувства собственного достоинства, — сказала она, хотя каждый дюйм выпрямившегося в напряжении тела противоречил ее словам. — Я слышу твой голос, говорящий: «Ты не моя леди, я не желаю быть твоим повелителем», — но я не могу принять этих слов как сделала бы любая другая женщина. Потому-то я и отправилась вслед за тобою, ибо мне невыносима сама мысль, что я живу без тебя. Поэтому, если ты снова откажешься от меня и ускачешь туда, куда отправил тебя Имгри — хотя откуда у него право приказывать таким, как ты: «делай то или делай это», — то я последую за тобой. Даже если тебя проклянут за твои поступки.
Она внимательно рассматривала меня сузившимися глазами, а я все еще не мог найти силы, чтобы хоть что-то ответить ей. Если я не могу управлять своим внутренним «я», как тогда я могу защищаться от нее? Когда у меня внутри разгорается мятеж?
Я покачал головой, радуясь, что хоть таким образом смог как-то ответить на ее последний вопрос.
— Я не давал клятвы, — мне достаточно легко удалось произнести эти слова. — Я отправился в путь, потому что сам захотел этого. Иначе я бы не уехал.
И, может быть, поскольку был рад, что не нужно искать оправданий, я рассказал ей о своем путешествии… о том, что Имгри стало известно о поисках ализонцами предметов Могущества.
К моему облегчению она выслушала меня с растущим интересом.
— И какого же успеха ты добился в Пустыне?
Я рассказал ей о Всадниках-Оборотнях.
— Ну, а теперь кого ты ищешь? — спросила она.
Я сделал неровный вдох и покачал головой. Не отвечая, я рассказал о своем возвращении в лагерь, о том разрушении, которое там обнаружил. При упоминании об Элис и Джервоне она вытянула руки и схватила меня.
— Значит, они живы… остались на поверхности земли! Я так надеялась на это.
— А куда ты попала? — спросил я в свою очередь. Она немного отошла назад, поправила руками прическу. И впервые за все это время я заметил, что поднялся ветер, а солнце скрылось за облаками. Она, нахмурившись, посмотрела на небо.
— Надвигается буря. Ты чувствуешь? Вон там… — она указала на неровный крутой склон, — укрытие… Пошли!