- Что за глупости ты твердишь? - не отвлекаясь от работы, произнёс отец, шикнув на разошедшихся помощников. Тяжёлый молот в его руках так и порхал, придавая толстому куску железа нужную форму. - Никто не станет отпускать этого дикого зверя обратно на волю. Разве ты не слышал, что рассказал человек, давший нам работу? После того, как грифона покажут народу, его отправят в соседние земли, где он станет чучелом для одного богатея.
- Но как же так?.. - растерялся мальчик. - Зачем кому-то надобно делать чучело? Разве зверь не прекраснее, когда парит живым и свободным в небе?
- Суфран! Не отвлекайся! Это не тебе решать. Грифона поймали охотники, его судьба была предопределена уже давно.
- Но ведь это нечестно! Он был рождён свободным, как и мы... Почему его этого лишают?
Отец со всей злости ударил молотом по изогнутому куску железа. Суфран вздрогнул.
- Я что тебе сказал?! Прекрати твердить глупости и займись, наконец, делом! Работа любит тишину и собранность! Трудись молча и не отлынивай!
Суфран спешно кивнул, потупив взгляд, и вновь схватился на рукоятки мехов. Но его сердце никак не желало униматься. Обида за грифона, которого он даже никогда в глаза не видел, сковала его душу ледяными цепями разочарования. Он думал о том, как бы себя чувствовал, оказавшись на месте пленённого зверя. И ему не нравились те картины, что возникали в его голове. Нервно облизнув губы, мальчик вновь попытался убедить отца:
- А что если мы...
- Суфран! - гневно воскликнул кузнец, не дослушав сына. Он выпрямился во весь рост и угрожающе замахнулся молотом, будто это были розги. - Я тебя в последний раз предупреждаю! Или ты будешь работать молча в моей мастерской, или я высеку тебя так, что ты неделю сидеть не сможешь!..
- Прости, отец, - слабо прошептал Суфран, весь сжавшись в комок под яростным взглядом.
- Никаких больше разговоров об этом проклятом всеми духами грифоне! Я устал с тобой бороться! - решительно подвёл итог отец и, будто в подтверждение своих слов, со всей силы обрушил молот на заготовку.
Раздался нехороший щелчок, треск, и на шершавой поверхности металла зазмеилась глубокая трещина. Остывшее железо не выдержало удара кузнеца и чуть не разломилось на две половины. Все подмастерья вокруг замерли, зашептались, словно насмехаясь над тем, что самый лучший мастер Иль-Атам уже утратил былую хватку.
- Вот же чума и проказа! - в сердцах воскликнул отец.
- Мы всё исправим! Не гневайся! - пообещал Суфран, не обращая внимания на то, как обменивались смешками помощники и любопытные зрители, толпившиеся у мастерской. - Время до захода солнца ещё есть. Мы всё успеем, отец, а после обязательно вдвоём посмотрим на грифона в ошейнике твоей работы!..
Последние слова стали каплей, что переполнила океан терпения кузнеца. Он в ярости бросил молот на пол и приказал сыну выметаться из мастерской:
- Ты не умеешь держать язык за зубами и слушаться своего отца! Я ведь просил не упоминать больше при мне этого клятого грифона! По твоей вине я допустил ошибку!.. Уходи отсюда немедленно, Суфран, иначе я за себя не ручаюсь!
Палец кузнеца указал на выход из мастерской, но мальчик первые секунды не мог пошевелиться. Никогда прежде он не видел своего отца в таком гневе, а самым гадким было то, что целая толпа зрителей потешалась над семейной ссорой, будто им больше нечем было заняться, кроме как стоять тут и подслушивать.
- Пошёл вон, Суфран! Я закончу без тебя!
Мальчик сглотнул и медленно двинулся к выходу. Люди расступались перед ним неохотно, и со всех сторон слышались издевательские насмешки, обидные прозвища и цоканья.
- Так подвёл отца!
- Язык без костей да ум без затей! Тьфу! - сплюнула одна пожилая соседка.
- Что тут взять? Бестолковый малец!
Шмыгнув носом и пониже натянув на лоб тюбетейку, Суфран бросился прочь от дома и мастерской, расталкивая людей и наступая случайным прохожим на ноги. В тот миг он хотел оказаться как можно дальше от отца, кузни и обвинительных взглядов, а ещё ему было безумно обидно. Не только за грифона, которого ждала такая неприглядная судьба, но и за себя, ведь у собственного отца он не нашёл понимания.
Суфран не заметил, как выбежал к оживлённому базару, где кипела торговля. Шумный водоворот людей затянул мальчика в самое средоточие крытых столов, ломившихся от товаров. Поблуждав некоторое время среди рядов с ароматными специями и душистыми травами, Суфран понемногу успокоился и вскоре отыскал место, где стояла его мать. Статная высокая женщина в переднике торговалась с покупателями, отмеряя медным черпачком куркуму, красный перец и корицу. Она вся была объята запахами специй, и Суфран с наслаждением вдохнул полной грудью терпкий аромат. После копоти кузни не было ничего приятнее.
Мать была полностью поглощена торговлей и спорами с покупателями. Она ни на минуту не могла отвлечься, чтобы выслушать сына, и только успела украдкой сунуть ему в руки желтоватую лепёшку с шафраном, чтобы он перекусил. Суфран какое-то время побыл возле матери, стараясь не мешаться и тихо сидеть в уголке, но вскоре ему стало откровенно скучно. Он улизнул в сторону дальних рядов базара, отыскал укрытую тенью скамью возле небольшого родника с водой, где поили верблюдов, и задремал. После споров с отцом и перекуса его так клонило в сон, что сопротивляться больше не было сил.
Разбудил его пронзительный и заунывный зов охотничьих рожков, доносившийся откуда-то из-за городских стен. Суфран вскочил с места, отирая от слюней уголок рта, и в первые секунды пытался понять, сколько он проспал. Судя по положению солнца, прошло никак не меньше пары часов, как он присел отдохнуть. Над Иль-Атам царил огненно-рыжий закат, а где-то вдали без устали пели рожки.