После этих слов толпа в который раз зашлась радостным свистом, криками благодарности и рукоплесканиями. Суфран тоже, оторвав пальцы от перекладин лестницы, решил похлопать героям дня. Вот только, едва он отвлёкся, как неустойчивая хлипкая лестница вдруг пошатнулась, заходила ходуном на месте и в одно мгновение стала заваливаться на бок, утягивая за собой и коротко взвизгнувшего мальчика.
Никто не успел расступиться, да и не смог бы - людей вокруг было там много, что зерну некуда было упасть. Суфран верхом на лестнице рухнул прямо на головы собравшихся, взметнув облако пыли. Десятки недовольных зрителей сразу заголосили во всю мощь лёгких. Лестница ударила по спине одну тучную женщину, державшую в руках тяжёлую корзину. Во все стороны полетели спелые смоквы, а сама горожанка с оханьем упала на бок, потянув за собой и соседей.
Следом за ними в пылу общей неразберихи кто-то из жителей случайно толкнул бочку, оказавшуюся неподалёку. Сидевшая на ней верхом девица едва успела спрыгнуть вниз, как дребезжащая конструкция, набирая обороты, покатилась вперёд, прорвавшись сквозь все ряды зрителей. Едва бочка с грохотом выскочила прямо перед процессией, разбившись в шаге от грифона, как и без того испуганный зверь взбесился ещё больше.
Натянулись металлические цепи. Крылатый лев закричал, протяжно и громко, распахнул гигантские крылья, обдав людей ветром, а после дёрнулся изо всех сил назад, утаскивая за собой охотников, не сумевших удержать его.
- Хватай крепче! - завопил ловчий султана. - Иначе никому несдобровать!
- Вырывается, зар-раза! - сквозь зубы процедил один из загонщиков, всем весом наваливаясь на цепи.
Люди вокруг закричали на все голоса, заволновались, отбегая дальше от дикого разъярённого зверя. Суфран едва успел подняться на ноги, как его смели и вновь уронили на жёсткую землю.
Грифон со всей силы взмахнул крыльями, потом ещё раз и ещё, поднимая пыль. Дёрнул головой и шеей так, что часть охотников повалилась ниц. А после неожиданно оттолкнулся от земли мощными нижними лапами, на миг зависнув в воздухе.
И в ту же секунду раздался треск. Широкий железный ошейник разломился на две части и упал вниз вместе с цепями, даря грифону долгожданную свободу.
***
Башаз был уверен в абсолютной прочности ошейника, ведь прежде, чем надевать на грифона железный обруч, он сам не раз проверил его. Работа кузнеца показалась ему более чем приемлемой, и он со спокойным сердцем позволил заключить зверя в оковы.
Знал бы он раньше, что сделанный наспех и, видимо, с кое-какими огрехами ошейник не выдержит подобного усилия, то никогда бы в жизни не подверг жителей города опасности. Идея с освобождением грифона из клетки изначально казалась ему скверной, но противиться воле визиря решился бы только дурак. Однако теперь сожалеть было поздно: разъярённый зверь вырвался на свободу, и со всех сторон его окружали беззащитные люди, которые ничего не могли противопоставить острым когтям и клюву.
- В стороны! В стороны! Прочь! Уходите! - размахивая руками, кричал Башаз. - Зарха, Фарис, несите сети!.. Да быстрее же!
Двое загонщиков бросились к гружёным верблюдам, замыкавшим процессию, но двугорбые великаны, едва услышав победный крик грифона, развернулись и бросились куда глаза глядят. За ними было не угнаться.
Толпа, не разбирая дороги, устремилась прочь. Кто-то бежал к аркам, надеясь убраться с площади, другие же в какой-то слепой надежде торопились в сторону дворца, уверенные, что их туда пустят и позволят укрыться от гнева зверя. Но стража лишь ощетинилась оружием.
- Глупцы! - взвыл Башаз, наблюдая, как толпа без разбора металась по площади. Выход оказался закупорен горожанами, как плотной пробкой, - никто не мог выйти, надеясь быстрее соседей протолкнуться вперёд и из-за этого и создавая страшную давку.
Люди падали на землю, и их топтали, как мусор. Выли дети, плакали испуганные женщины.
- Все ко мне! - приказал своим помощникам Башаз, обнажая саблю. В тот миг для него не было ничего важнее, чем усмирить нрав крылатого льва и защитить людей, которые невольно оказались заперты на одной площади с опасным хищником.
Ловчий без страха встал напротив грифона, который по-прежнему мотал головой, пытаясь прийти в себя. Зверь расставил лапы, впиваясь когтями в землю. Его угрожающая фигура нависла над охотниками, но никто из них даже не дрогнул, хотя ещё свежи были раны, нанесённые грифоном во время его первой поимки.
- Фарис, зайди с тыла! Вы двое, хватайте левое крыло! Маникрей, найди верёвки немедленно! - без устали командовал Башаз, не спуская взгляд с грифона. - Если выбора не будет - убейте!
Зверь тяжело и напряжённо дышал, не двигаясь с места. Его большие желтоватые глаза остановились на фигуре Башаза, и ловчий был готов поклясться, что разглядел в них если не бессилие, то какую-то явную усталость. Такая бывает во взоре у зверей, которые боролись слишком долго.
"Я ведь не желаю тебе зла", - мысленно обратился к грифону Башаз, будто тот мог его услышать. - "Я лишь выполняю приказ. И хочу защитить людей от твоего гнева. Мне не нужна твоя смерть".
Крылатый лев моргнул.
Один из молодых загонщиков, Захра, стоявший по левую руку от ловчего, сделал аккуратный шаг вперёд, надеясь, что грифон ничего не заметит. Но зверь неуловимым хищным движением развернул голову в сторону охотника, нацелив на него клюв.