— Я могу помочь? — предположила я, уверенная, что уже знаю ответ.
— Мне нужно, чтобы ты еще раз прогулялась в город с матерью, а потом понаблюдала за домом. — Он, казалось, почувствовал грубый тон молчания сына. — Майкл, то же самое касается и тебя. У тебя будут часы дежурства, а потом я хочу, чтобы ты проводил мать домой.
Я сделала еще одну попытку.
— Ты уверен, что тебе не нужна наша помощь?
— Нет. — Как будто это решило вопрос, отец двинулся дальше. — У нас есть запасной арбалет. Его нужно немного починить, но отныне он будет твои, как и часы. Я поработаю над ним, а потом вы двое сможете попрактиковаться как следует сегодня вечером.
Я удивленно моргнула, а затем радостно улыбнулась этой новости. Через несколько месяцев, когда Майкл уедет в город, арбалет будет моим по умолчанию, и я не возражала бы, если бы он был старым, только бы работал. Когда отец увидел, что мое лицо просветлело, его суровое выражение сменилось доброжелательной улыбкой. Казалось, в стремлении Майкла избавиться от нас было что-то хорошее.
Глава 7
Клубы дыма поднимались над землей Гленна, когда он сжигал тела пяти коров. Хотя ветер уносил от нас вонь, я все же уловила слабый запах горелого мяса и растопки, которую он использовал. Гленн начал готовиться к погребальному костру, как только отец оставил его. Мы сжигали добычу, оставленную грифонами, чтобы невезение не осталось и не привлекло больше. Мы делали нечто подобное, когда жизнь погибала от болезней или несчастных случаев. Если человека обвиняли в особо тяжком преступлении и признавали виновным, его часто постигала та же участь, хотя такого на моему веку не случалось. Я была рада этому, хотя это звучало жестоко.
Отец не предавался праздной болтовне и большую часть времени проводил, обходя наше поле по периметру. Он нашел следы грифонов на той части нашей земли, что ближе всего к Гленну, но сказал мне, что они ушли глубоко в лес. Закончив разведку, он спросил, не возражаю ли я остаться до конца смены Майкла. По моему нерешительному согласию он сказал, что вернется с Крепышкой и помчался на Тесс.
Майкл ясно дал понять, что не собирается со мной разговаривать. Держа между нами растояние, он читал ту же книгу, что и всю неделю. Для себя я вытащила деревяшку, из которой вырезала грифона. Задача выгравировать детали крыльев на дереве обычно успокаивала. И все же я не могла расслабиться. У меня были вопросы о нападении грифонов. В обычной ситуации я бы отшвырнула их брату, но вместо этого они запрыгали у меня в голове. К тому времени, как закончилась смена Майкла, у меня разболелась голова, и отец вернулся с Крепышкой на буксире. Когда он убедился, что со мной все будет в порядке, они оба ушли.
Хотя после того, как они ушли, я провела большую часть времени, подпрыгивая от повседневного шума поля, день прошел без каких-либо происшествий. Младшие овцы легкомысленно прыгали, а старшие испытывали мое терпение своей болтовней.
К вечеру из леса выглянули олени. Они увидели стадо и держались на расстоянии, но оставались достаточно долго, чтобы я смогла оценить, насколько они отличались от моих шерстистых подопечных… насколько они были тихи и спокойны.
Один раз Брукс поднялся на ноги, задрав нос кверху, но когда мое сердце заколотилось в горле, он снова лег. Облака неслись по небу, подгоняемые сильным ветром, спускаясь с гор. Я плотно закуталась в одеяло, которое отец привез с собой вместе с Крепышкой.
Когда моя смена закончилась, я погнала стадо домой, в сарай, а не в загон. Тесс и Херувим одновременно навострили уши и раздраженно фыркнули.
— Я не виновата, — сказала я им, перекрывая шум овец, которые были не большими поклонниками этих тесных помещений, чем лошади и пони.
Когда о животных позаботились, отец, Майкл и я практиковались в стрельбе из арбалетов, пока не стало слишком темно, чтобы продолжать. Отец сделал все необходимое для починки запасного арбалета, и тот стрелял гладко, хотя мне понадобится гораздо больше практики, прежде чем я стану хоть каким-то стрелком.
Ужин в тот вечер во многом походил на вчерашний, но хорошего настроения явно не хватало. Майкл перебивал меня, а отец был резок с Майклом. Мать говорила с отцом самым укоризненным тоном. Я изо всех сил старалась не попадать под прицел и с облегчением вернулась в спальню.
***
На следующее утро мои глаза уже были открыты и смотрели в потолок, когда первые лучи дневного света пробились сквозь занавески. Дождь начался через несколько часов после полуночи, сопровождаемый громом и молниями, которые разбудили меня задолго до того, как пришло время вставать с постели. В течение нескольких часов шторм был сильным, но в какой-то момент мне удалось снова погрузиться в беспокойный сон.