Когда показалась гостиница, наш разговор замер, и мы посмотрели друг на друга. Детям, которые все еще ходили на ежедневные уроки, запрещалось посещать паб самостоятельно… это правило должно было держать молодежь сосредоточенной на учебе, а не на общении. А может, хозяева не хотели, чтобы дети оставляли после себя беспорядок. Как бы то ни было, нам с Най разрешали входить в «Черный Грифон», так как несколько лет назад нам исполнилось пятнадцать, но без семьи это случалось так редко, что до сих пор не утратило своего очарования.
Гостиница была скромной по сравнению с той, что можно было найти в городе, но это было большое здание для нашего города. Мать Най держала в городе закусочную под названием «Сладенькие», но она была гораздо меньше и по меню, и по размеру. Если человек хотел услышать новости из другого города или провести большое собрание, «Черный Грифон» был местом, куда можно пойти. Он был двухэтажным, с маленькими помещениями для персонала на первом этаже, расположенными рядом с конюшнями, которые выступали с задней стороны. Наружные стены были белыми и в конце каждой зимы покрывались свежими пятнами, так что в утреннем свете четко выделялся ореховый цвет резного дерева.
Стойка регистрации, где человек мог зарегистрироваться, чтобы остановиться наверху, также служила местом, где местные жители могли запросить стол. Когда мы с Най вошли внутрь, колокольчик, прикрепленный к двери, весело зазвенел, и женщина, дежурившая там, ясно появилась в поле зрения. Мод крепко спала и храпела. При нашем появлении она резко выпрямилась и с трудом поднялась со стула. С большим подозрением она посмотрела в нашу сторону.
Мод была сестрой хозяина гостиницы. Старая и более чем капризная, она была из тех женщин, над которыми маленькие дети в городе подшучивают. Я никогда не слышала подтруниваний, но слышала истории. Я не знала, что она будет охранять входную дверь, подумала я, когда она посмотрела на нас поверх очков.
— Дамы, вы пришли поесть или вам нужна комната? — властно спросила она.
Мой подбородок автоматически дернулся вперед в раздражении, но Най толкнула меня локтем прямо в ребра, прежде чем я успела что-либо сказать.
— Мод, ты сегодня чудесно выглядишь. Ты получила дополнительный отдых?
Взгляд Мод метнулся к креслу, в котором она дремала, а затем вернулся к милой улыбке Най.
— Мы подаем обед. Я провожу вас к столику.
— Это было бы здорово.
Мы с Най последовали за Мод в столовую. Она ответвлялась от главного входа и была заполнена несколькими длинными столами, а также несколькими маленькими круглыми столиками по углам. За несколькими столиками поменьше сидели посетители, и, когда мы проходили мимо них, люди демонстративно избегали смотреть на самый большой стол. Там сидели охотники, мой отец и отец Най Анвар, а также трое незнакомцев. Никто из них не отвлекся от совещания, когда мы вошли.
Мод усадила нас подальше от охотников, в самом левом углу комнаты. Маленький столик располагался рядом с камином, насколько мог. Даже в середине зимы низкие потолки так сильно сдерживали тепло, что ни один стол не мог находиться в пяти футах от него.
— На обед у нас баранина с бобами, или, если хотите, яичница и тосты с завтрака. — Мод говорила с улыбкой, которая выглядела болезненной.
Най отмахнулась.
— Дай нам минутку, пожалуйста?
— Как хочешь.
Если бы взгляд мог убивать, мы были бы мертвы. Я опустила голову, сосредоточившись на столе, и поджала губы, чтобы сдержать улыбку, пока Мод не вернулась в гостиную.
— Она плюнет прямо в твою баранину! — прошипела я, когда она ушла.
— Нет, — сказала Най пренебрежительно. — Она возвращается в постель, и Томас, вероятно, придет, чтобы обслужить нас. Он будет милым. Ты ему нравишься.
Я шикнула на нее и украдкой бросила взгляд на длинный стол. Двое мужчин из города заметили наше прибытие и дружески кивнули нам в знак приветствия. Анвар и мой отец склонились над картой. Она была распахнута, и в нее смотрела женщина, вокруг которой они сидели. По обе стороны от нее стояли еще двое.
Най и Вилли были правы насчет Эдит… это, должно быть, была она. Она была, по меньшей мере, пугающей. Где-то в районе тридцати пяти, у нее была аура человека, привыкшего, чтобы ему подчинялись. Кожа ее лица была обветренной и загорелой; трехзубый шрам тянулся от правого уголка тонкого рта через щеку и исчезал за воротником кожаной куртки. Ее каштановые волосы были волнистыми и жесткими, она носила их длинными и заплетенными в косу. Взгляд маленьких глазок быстро переводился с карты на каждого человека. Она не произнесла ни слова, хотя мужчины задавали ей множество вопросов.