— Как у всех, в ком течёт хоть капля королевской крови, — кивнула я.
— Когда решали вопрос, — не услышал меня Робин. — Оставлять ли жизнь мальчишке, я был готов схватить пацана и пуститься в бега. И нисколько этого не скрывал. Альфред, Ролан, даже Норфолк — все это понимали. Жизнь юного Абикорна — моя награда. А значит, и моя ответственность.
— Это правильно, — обрадовалась я за жизнь неизвестного мне мальчика.
Голова шла кругом. Альфред, Ролан, Норфолк… Знакомые имена. Вот только они из той, другой, почти полностью забытой жизни. А Джоана? Та самая целительница короля, или…
— Альфред был мне благодарен за то, что я вступился за мальчишку. Ещё одну казнь выдержать было… Просто немыслимо. Это было страшное время.
Он прижимал меня к себе, и говорил, говорил, как будто все эти годы был околдован заклятием молчания, и его наконец освободила добрая фея.
— Странно, но я не мог себя заставить увидеть дочь Рауля Абикорна. Девочка так и осталась в поместье вместе с матерью. Я еще радовался, что ни она, ни Ровена Абикорн не заинтересовали короля… Ты понимаешь? Я был уверен, что оставил ее с тобой. Дал возможность нормально жить.
— Сколько ей лет?
— Скоро восемнадцать.
— Как Агате. Синди чуть старше. На пару месяцев.
— Это твои дети?
— Да.
— Сложно с детьми, — философски заметил он голосом человека, счастье отцовства наблюдающим со стороны.
— Сложно, — согласилась я.
Вчерашний скандал с дочерью тут же возник в памяти, в сердце кольнуло.
— Расскажи, — вдруг попросил он.
— Что рассказать?
— О дочерях.
— Хорошо. Агата…
— Ей почти восемнадцать?
— Ты будешь слушать?
— Буду, — Робин уткнулся носом мне в шею. — Прости.
— Она… серьезная. Временами зануда. Самостоятельная. Слишком самостоятельная. Поступила в Столичную Академию в семнадцать лет. Сама поступила. Хочет двигать науку…
— Бедная… наука, — хмыкнул Робин.
— Издеваешься? Правильно. Вот и моё материнское сердце негодует. Но и гордится тоже. У неё всё получится, я уверена. Агата занимается грифонами. Хвасталась, что ее труды отметили.
— А Синди?
Роб внимательно слушал, почти не дышал. Словно боялся спугнуть.
— Синди… Она — дочь покойного мужа.
— Почему сразу не сказала?
— Потому что, хоть Синди в это не верит, я не делаю между ними различий. Они обе мои дочери и люблю я их одинаково.
— Твой покойный муж — господин Кравали? Вассал твоего отца?
— Да. И что с того?
— А то, — Робин нахмурился, — что он знал о том, что происходило в замке старого лорда. Что он наговорил тебе? Предательство отца выдумал… Зачем?
— Не знаю.
— Захотел и твое состояние, и мать для своей дочери? Поэтому не сказал правды?
— Не знаю, что тебе ответить. Муж вывез меня из столицы, дал свое имя. Дом, — холодно ответила я. — Он спас мне жизнь. И даже если он меня обманул, я останусь ему благодарна.
— А меня не было рядом…
— Робин, мы расстались! О чём ты?
— А девочке, говоришь, восемнадцать?
— Да. И знаешь… Хватит обо мне. Твоя очередь!
— Ну, что ж… Во всяком случае, обстановка вполне располагает к откровенным беседам.
— Тюрьма располагает⁈ — Возмутилась я и… рассмеялась.
Он всегда умел меня рассмешить. В любое время. В любом месте. В любой ситуации. Когда коленка в крови, когда разбила любимую мамину вазу и жду наказания, когда не удалось стащить с кухни сахар для лошадей…
Мы выросли. Столько лет прошло! А он опять меня смешит. В тюрьме, обхватив магические наручники своей рукой, словно это поможет.
— По крайней мере, нам некуда торопиться.
— А ещё никто не сможет сбежать, — прыснула я, чувствуя, как от смеха катится по щеке слезинка.
Кому рассказать, ведь не поверят. Сидит барышня в тюрьме, на коленях у мужчины. Мужчина — на подгнившей соломе, по углам — ошмётки ловчей сети, на женских запястьях — блокирующие магию браслеты, и оба смеются до слёз!
— Знаешь, что самое забавное?
— Что, Робин?
— Не считая расплаты за поцелуй, я ни разу не был в темнице! Даже когда ходил контрабандистом.
— Правда?
— Грегор командовал егерями. Они вынюхивали нас, как ищейки. Рано или поздно я бы попался, но внезапно мы оказались на стороне короля. Его в ту пещеру притащила Джоана, и мы из преступников превратились в верных слуг короны. А потом стали друзьями Альфреда.
— То есть ты сейчас… Не беглый преступник⁈