Едва она это произнесла, случилось чудо! Глаза «черного кузена» (так я назвала про себя монсеньора Роланда) вспыхнули лазоревым светом, озарив всех на мгновение искренней теплотой… Волна любви предназначалась, само собой, рыжеволосой красавице.
Барк молчал, не делая никаких попыток оправдаться, я же не могла унять дрожь. Казалось, ещё мгновение, откроется дверь и войдет отец. Привычным, размашистым шагом, напевая что-то под нос подойдет к окну и застынет, сцепив руки за спиной. Он любил так делать.
Это же его замок. Его кабинет. Здесь каждая вещь помнит тепло его рук, половицы вздыхают эхом его шагов, а глаза предков с мрачных семейных портретов внимательно следят за призрачной тенью хозяина замка, видимую лишь им одним. Мы все, включая его величество, лишь незваные, непрошенные гости. Нахальные и бесцеремонные.
Прости, папа. Как жаль, что я не могу спросить у тебя обо всем, что случилось. Но я обещаю, что докопаюсь до правды. Восстановлю события по минутам и буду бережно хранить истину в сердце. Думаю, так тебе будет спокойнее…
Молодая женщина повернулась, и я только сейчас заметила весьма выразительный животик. Рыжая коса небрежно перекинута через плечо, а глаза полны жизни. Она протянула королю пузырек темно-зеленого стекла с каким-то варевом.
— Вам надо успокоиться, — приказала она, и правитель безропотно подчинился.
Передо мной была графиня Вержи. Та самая Джоанна, что спасла короля, когда он выбирался из этого самого замка.
Целительница, о которой знают все, когда-то жила в приморском городке, не так далеко от нашего замка. Подумать только, а ведь мы могли встретиться! Но… Не случилось. Жаль. Интересно, что бы я подумала, встретив бедную травницу?
Золотясь в солнечном свете над столом отца клубилась пыль, ком встал в горле, я едва сдерживала слёзы. Высоких гостей замок лорда Юга принимал совсем не так, как должно. Не так, как мог бы. Если бы отец был жив…
Мне хотелось остаться одной. Наедине с брошенным домом, болью утраты и детскими воспоминаниями. Роб взял меня за руку и протянул зелье (я так же, как его величество, числилась у Джоанны в списке пациентов). Выпила залпом — жадно, одним глотком, даже спорить не стала.
— Сейчас подействует, — травница подняла руку, словно хотела коснуться плеча, но в последний момент передумала.
Хотела подпитать магией? Ей же нельзя, она ждёт малыша. Я шагнула назад, наши глаза встретились, и я прочитала в них благодарность.
Мужчины напряглись, а целительница рассмеялась — звонко и весело. У этой женщины смех был удивительный. Пара минут — и все заулыбались.
— Скука смертная, — вдруг пожаловалась она, откинув со лба непослушный, медью переливающийся завиток. — Никуда не летаю. Ни во что не вмешиваюсь. Поддержать и то никого не могу!
— Даже твой грифон, — поднял король вверх указательный палец, — отказывается участвовать в твоих отчаянных попытках нарушить режим раньше срока. Честно говоря, я удивлён. Думал, Колокольчик столько не выдержит, сдастся первым.
— Это всё потому, что у них соревнование, — Джоанна сложила руки на груди, бросив на «чёрного кузена» лукавый взгляд. — Только Ролан мог всерьёз заключить пари с грифоном!
— И что получает победитель? — поинтересовался король.
— Молчат, — женщина пожала плечами. — Молчат оба, я всё перепробовала. Всё, кроме сыворотки правды, но на это пойти не могу — слишком люблю обоих.
Ролан нежно посмотрел на Джоанну, вновь вспыхнуло в черных глазах лазоревое пламя. Он — родственник короля, она — безродная травница из городка неподалеку. Кто-то бы счел такой брак неравным (как минимум), однако я никогда не видела людей счастливее! Они созданы друг для друга. Такая любовь бывает только… у грифонов.
— Зачем ты полез ворошить осиное гнездо? — Его величество, нахмурившись, вернулся к прерванному разговору. — Рисковать леди Ровеной, чтобы поймать за руку губернатора… К чему? — Робин молчал. — Постой. Есин… Он же из твоих? Из твоего отряда?
— Да, ваше величество, — Робин кивнул.
— Я был уверен, что ты станешь просить за него.
— И не ошиблись, — Барк улыбнулся и развёл руками.
— Ясно, — его величество смотрел своему министру прямо в глаза. — Своих сдавать не хочется, а лгать королю совесть не позволяет?
— От вас ничего не скроешь, ваше величество, — тихо проговорил министр короля, склонив голову.
Альфред, не обращая внимания на пыль, уселся в кресло у давно погасшего камина.
— Говори, — сказал он, устало прикрыв глаза, — и сядьте уже все, наконец, не стойте над душой!