— Сюда, быстрей!
Дергачев скрылся, потом вышел к ним, стряхивая с колен крошки хлеба и прожевывая то, что было еще во рту.
— Собирай манатки — и айда к Мельнику на вагон! Найдешь? Или объяснить?
— Чего так?
— Нужно. Коротков велел.
— А чего он сам не пришел?
— Ты не чевокай, — рассердился Шаров. — Сказано — иди.
— А если не пойду?
Дергачев сел на бревно, положил руки крест-накрест на худые колени.
— Ты что, глухой? Или слепой? Не видишь, он со мной будет, — и Шаров кивнул на стоявшего рядом Кузьмина.
— А чего он утром не согласился? — допытывался неугомонный Дергачев. — Ну, чего?
— Это не твоего ума дело. Сказано — иди. Значит, иди.
— Нет, ты не гони! — взвизгнул Дергачев и вскочил с бревна, будто его ужалили. — Значит, я здесь, потом — там, а получать что буду — шиши! А у меня пять ртов, все есть хотят. Мне интересу нет с места на место перебегать. Ему-то что, — мотнул головой Дергачев на Кузьмина. — Он дурит, а ему потакают...
— Ну, хватит, развел агитацию! — вскипел Шаров и наскочил на Дергачева, дернул за рукав. — Мотай отсюда, а то худо будет.
— У-у, выжиги! — прохрипел Дергачев.
Круто повернулся, добежал до бревна, на котором лежал подкладкой вверх потертый пиджак, бережно стряхнул с него пыль, надел. Вбежал на бугорок, крикнул:
— Еще доберутся до вас, самоуправщики липовые!
— Мотай, мотай! — махнул Шаров и, оборачиваясь к Кузьмину, процедил сквозь зубы: — Ехидна какая! Ну, погоди, он у меня еще попляшет.
Кузьмин, глядя вслед Дергачеву, глухо сказал:
— Не трожь его. Не надо.
Шаров скривил губы, пожал плечами.
— Черт с ним... Давай начнем.
Кузьмин послушно потянулся к ручной электропиле.
— Не надо, — остановил его Шаров. — Это потом, успеется. Бревна будем отбирать, лучшие... Не забыл?
Кузьмин взглянул на Шарова. Тот сдвинул к переносице глаза, сунул руки в карманы. Отвел от него взгляд Кузьмин, медленно зашагал к знакомому штабелю.
— Только быстрей, — поторопил Шаров. — И так из-за этого идиота много времени потеряли... Да и ты хорош... Не выспался, что ли?
Кузьмин промолчал. Подумал: «Вот и все. Шумел, и только все — зря, все по-ихнему выходит». И не обратил внимания на отчетливый шепот напарника:
— Давно бы так. А то — упрямился.
8
Около года работает на лесном складе шахты «Камышинская» Иван Кузьмин. Из них полгода с Федором Мельником. Но из этих шести месяцев были дни, когда их разъединяли. Кузьмина посылали то с одним рабочим, то с другим. Коротков объяснял: так нужно. Раз нужно, зачем возражать. И Кузьмин не возражал: шел туда, куда его посылали. Федор Мельник собирался «пресечь такие недозволенные действия начальства», но сам Кузьмин уговаривал его этого не делать.
— Для тебя же лучше, — горячился Федор. — Ну, скажи, какой для тебя интерес бегать по всему складу. Надо знать одно свое рабочее место и этим местом гордиться.
— Не я один, — оправдывался Кузьмин.
— Ну вот, заладил одно и то же... У тебя гордость рабочая есть или нет?.. Ты ведь специалист своего дела,
— Ну, какой я специалист, — возражал Кузьмин.
— Не пойму я тебя, — вздыхал Федор. — А еще — казак. Слюнтяй ты — вот кто!
— Нельзя, Федор.
— Меня-то не гоняют.
— Ты — мастер, ты здесь нужный.
Разговор на этом затихал, чтоб через несколько дней снова вспыхнуть.
Когда Кузьмина послали работать с Шаровым, Федор только сказал:
— Буду ждать. Не задерживайся.
Это было три дня назад. Привел Шаров нового напарника вот на это же место — к самому дальнему штабелю. Шарова Кузьмин почти не знал. Откровенного разговора не получалось. Шаров спросил, усмехаясь:
— Как это Ольга с тобой живет, с таким бирюком. Слово из тебя не вытянешь. Вот с Коротковым ей весело было...
— Ты их не касайся! — зло прикрикнул Кузьмин,
— Ай, ай, ай, вот и голос подал, — всплеснул руками Шаров. — Не такой уж ласковый, да все равно как будто живее стало, — и продолжал оживленно, все ближе подвигаясь к Кузьмину: — Смотрю на тебя и дивлюсь: скромный, тихий, мухи не обидишь. А отчего?.. Вот странным тебя кличут. А я не верю... Видать, причина есть. А какая?.. Да разве важно какая, лишь бы людям странным да тихим показаться, лишь бы разговор пошел и в сторонке оставили, не трогали...
— Помолчал бы, — не выдержал Кузьмин.
— Можно, — охотно согласился Шаров.
Замолчал, а Кузьмину все еще казалось: продолжает напарник говорить, только медленнее, возвращаясь к сказанному, и говорит все верно и правильно. И любопытство появлялось невольное: откуда он знает. Слышал? Так никому, даже Федору, о себе не рассказывал. Откуда? Словно подслушал Шаров его мысли и высказал вслух. Не вытерпел Кузьмин, как будто случайно подвинулся к Шарову, когда бревна пилили, взглянул и тотчас же наткнулся на остренький взгляд, который как бы говорил: «Ну что, продолжать?» И Шаров не заставил себя ждать. Весело подмигнул: