Вот эти последние строчки – невероятно! Как с неё списаны. Видно, Рождественский был тем ещё попаданцем. И, главное, додумался же. Конспиратор! Алёнке якобы посвятил. Ну-ну, как будто я такой дурачок и ни о чём не догадаюсь.
А она и правда такая… как пожар. Обжигает! Я всё думаю, что было бы, если бы я до неё дотронулся? Ну вот так просто… подошёл бы и взял за руку. Или даже обнял? А если бы она меня – так вообще…
Нет, не могу об этом думать. У меня сразу кровь колышется. И такое настроение, не передать. Как там у Лорки:
Вот так я себя чувствую. Как зеркальце. Я такой, да, всем отсвечиваю, кто в меня посмотрится.
И с ней было так же. Мы тогда в столовую пришли, а там котлеты. Я успел подумать: «Потрясающе!» – сел за стол и стал пить компот. А потом поднимаю голову, а за соседним столом она, и тоже – вот это уже, по– моему, совсем невероятно – с компотом!
У меня от удивления даже стакан опрокинулся. Естественно, на брюки… Я ещё потом у себя в кармане целую смородину нашёл! ||
▶ А она засмеялась…
КАК она засмеялась! Как колокольчик. У меня такой в столе, кажется, с первого класса лежит. И вообще не ржавеет! ||
▶ Я тогда, наверное, и правда с ума сошёл. Не так, как с Воробьёвой – Ореховой, а по-настоящему. Уже целый месяц прошёл, а динамика сумасшествия у меня до сих пор устойчиво положительная. Может, и с небольшой прогрессией.
И не может, а точно! Я ведь даже на переменах стал из класса выходить. Якобы прогуляться! А сам только и делаю, что глазами кошу, чтобы с ней хоть как-то встретиться. ||
▶ Да в той же столовой… Все, наверное, думают, что я с голодного края – раз несусь туда с такой скоростью.
Хотя вот Л. А. однозначно не поверила. Недавно подошла… а я с чаем сижу… и такая:
– Гриша, духовная пища – это замечательно, но белки и углеводы в твоём возрасте намного важнее.
Ну вот зачем? Сделала из меня какого-то монаха…
Может, я просто вегетарианец? ||
▶ И вообще, мне всё равно. Пусть болтают.
А я как ходил, так и буду ходить!
Вдруг получится опять за тот столик сесть?
И чтобы она тоже села как тогда…
Говорят, молния не бьёт в одно место дважды. Но при моей-то везучести! ||
▶ Но нет… Зачем мечтать впустую? Тут нужен чёткий план действий!
А у меня даже нечёткого нет… Голова как будто мылом наполнена… ||
▶ В общем, влюблённый стратег – это мёртвый стратег. Наверняка папа сказал бы что-нибудь подобное. ||
▶ Про папу, кстати… Забыл объяснить…
Это только кажется, что я весь такой романтичный… стихи читаю! На самом деле это только его заслуга.
А началось всё очень даже прозаично – со стройки. Она у нас дачей называется. И мы на ней уже сто лет пашем.
Ну как мы? Папа! Мама его чисто технически направляет: обои там выбрать, молдинги. Из меня строитель тоже хоть куда – я же эти молдинги в глаза не видел. А Кристинке просто некогда по дачам кататься – у неё тренировки. Так что папа весь этот воз, по сути, сам катит.
Но иногда у него случаются «настроения». Он начинает вспоминать своё детство и то, как они с моим дедом вдвоём строили сарай.
Или баню? Я всё время путаю.
Но это и не важно! Важно то, что строили они этот сарай, считай, из одних камней и глины. Забавно, правда? Два таких Наф-Нафа.
Но вообще это ни капли не смешно. Потому что после деда и сарая из глины папа сразу вспоминает о своём сыне, то есть обо мне. И говорит:
– Одевайся – поехали, пора приобщаться к живому труду.
Вот тут снова смешно. Потому что я даже со своими руками управляюсь еле-еле, а если в них ещё вложить орудие труда… Ну не знаю, по-моему, это какое-то заигрывание с огнём и вообще опасно для общества.
И стройку эту… я её ненавижу! А она – меня.
И я не выдумываю!
Ну вот, к примеру… В прошлом году я чуть не отрубил себе топором ногу. Спасибо сапогу – смягчил удовольствие. Так бы сейчас ходил как пират, с культёй.
Но топор – это ладно. Был же ещё строительный пистолет. Вот где настоящий ужас – вспоминать страшно. ||
▶ Конечно, если хорошо подумать, я ведь не хотел ничего плохого. Тем более папе! Наоборот, решил разрядить обстановку, подурачиться. Ну и пальнул в него из-за угла…
Но я ведь не знал, что этот проклятый пистолет стреляет гвоздями! ||
▶ Нет, не буду больше вспоминать… Как он из-за того гвоздя потом месяц ел стоя. ||
▶ Вот такая проза. А я-то хотел о поэзии рассказать!
Кхм-кхм…
Так вот… Однажды на папу снова нахлынуло. Он сказал – поехали! И – оп – мы уже там.
Вообще, на даче хорошо, уютно. Деревом пахнет. Если бы можно было одному жить, я бы с радостью. Никто тебя не трогает, в шею не толкает, красить окна не заставляет. А папа, конечно, сразу уловил мои робкие мечтания. Есть у него такое свойство… И тут же решил срубить их на корню! Сказал:
– Вот кисточка, вот краска, вот окно. Намёк понятен? Выполняй!
Я сказал:
– Слушаюсь и повинуюсь! – И сделал такое счастливое лицо, чтобы он не подумал, что я издеваюсь.
А я и не издеваюсь! Я просто стараюсь его не злить. И при этом всё время думаю: «Да не старайся ты так! Он от этого ещё больше злится».
В общем, я взял кисточку и полез за банкой…
Я просто по-дурацки забыл, что минуту назад уже поставил её на пол, себе под ноги. Ну и наступил, конечно. По самые уши в эту краску вляпался.
Так ладно! Я же весь пол измазал, который сырой и даже не покрыт ничем, в смысле лаком. Он тут же пропитался!
А тут ещё папа явился – работу принимать…
Я думал, он меня в оконную раму вместо стекла вставит. Сиять в этот мир своими светлыми мыслями! Но нет, он просто посмотрел на меня так… как не знаю кто. Как будто я ему не сын, а какой-то жуткий подкидыш и моё место в просмолённой бочке где-нибудь на дне океана…
Он всегда на меня так смотрит! Как будто изо всех сил пытается понять, почему у него, такого крутого армейца, получился совсем не крутой, а сваренный всмятку отпрыск.
Вот и тогда тоже… Я кое-как отмыл ноги, и мы сели в машину. И даже проехали километра два, пока он вдруг не затормозил. И сквозь зубы:
– Знаешь, я тебя не понимаю.
Я хотел сказать: «Удивительное совпадение! Я тебя тоже». Но вместо этого просто кивнул. Зачем бесить человека, если у него уже и так от ярости глаза шкворчат, как подгоревшие яйца.
А он опять:
– Я серьёзно, парень. Чего ты хочешь?
А я так кротко:
– Сейчас или вообще?
Ну а что я должен был ответить? Звезду с неба? Или больше никогда тебя не видеть? Только чтобы по– настоящему – никогда!
Он открыл окно и закурил, но это мало спасало. Окно в смысле.
Я же не переношу дыма. С детства, когда у меня ещё была астма. Потом я её вроде как перерос, но всё равно… от запаха его сигарет сразу мутить начинает.
А он, как будто нарочно, выдохнул всю эту вонь мне в лицо и говорит:
– А знаешь, чего я хочу? Врезать тебе как следует. Чтобы у тебя сразу мозги на место стали. Вот сюда.
Он потянулся и ткнул мне пальцами в лоб. Вроде в шутку, но с такой улыбочкой – подо мной сразу сиденье намокло.
Не потому, что я обделался!
Хотя и до этого было не так чтобы далеко…
Просто я в такие моменты реально теряю связь с телом. Из-за этого его выражения лица. А папа наоборот – только заводится. У него, видно, какой-то внутренний механизм срабатывает, как у Фредди Крюгера[12].
Тот же тоже питался чужими страхами! ||