– Оставили неизгладимый след! – обрадованно подхватил губернатор. – И мы все, и наши жены, и наши дети…
– Будущие! – озорно подсказал сидевший неподалеку, рядом с привлекательной молодой помещицей, Сим- помпончик.
– Разумеется, будущие! – подхватил губернатор, но тут же был остановлен негодующим возгласом супруги: «Же ман си па, Алексис!» (Что означало в переводе с французского: «Не пори ерунду, Алексей!») – Одним словом, вы поняли чувства, переполняющие меня!.. Поэтому позвольте от имени всех – ур-ра!
За столами грянули «ура!», зазвенели бокалы.
Оркестр заиграл нечто бравурное.
Среди гостей сновал Артюхов с подносом, уставленным бокалами, и внимательно прислушивался к разговорам. Подойдя к одетому в элегантный фрак Мерзляеву, Артюхов протянул и ему поднос с напитками.
– Что нового? – тихо процедил сквозь зубы Мерзляев.
– Майор Румянцев просадил в вист две тысячи.
– Еще!
– Некоторые о вас, извините, неблаговидно высказываются…
– Кто? Что?
– Минуточку, у меня тут помечено… – Артюхов достал из кармана шпаргалку. – Господин полковник обозвал вас… – Артюхов шепнул на ухо Мерзляеву. – Прапорщик… ну, который прозван Симпомпончиком… он назвал вас… – Артюхов шепнул. – А потом еще и так… – Артюхов шепнул снова. – Ну и рядовые оскорбления, вроде «жандармская крыса», «кровопивец», «душегуб», «сукин сын»…
– Хватит! – прервал Мерзляев. – Чем занимается поднадзорный Плетнев?
– Ничего предосудительного – милуется с невестой. В беседке.
Мерзляев помрачнел.
– Актеры Настасье Афанасьевне приданое собрали… Всю выручку от представления…
– И день свадьбы назначен? – зло спросил Мерзляев.
– Думаю, так! – сказал Артюхов.
– Знать должен! – вдруг сорвался Мерзляев. – Думать он мне еще будет. Мыслитель! – Мерзляев выхватил у Артюхова бумажку со списком оскорблений. – «Жандармская крыса»… «Кровопивец»!
Раздались возгласы: «Просим! Просим!»
– Иван Антонович, ну ради меня! – умоляла губернаторша полковника.
Полковник поцеловал ей руку, пожал плечами – мол, нельзя же отказать даме, – крикнул: «Яшка!» Подбежали два цыгана с гитарами.
– Вашу коронную? – услужливо спросил Яшка. – «Я пережил»?
Глаза полковника погрустнели.
– Это я пережил, брат Яша! – вздохнул он и запел:
Романс слушали внимательно и печально. Во время пения полковника к столу приблизился Артюхов и незаметно передал Насте записку. Настя прочитала и поспешила за Артюховым.
За длинным пустым столом сидел господин Мерзляев. Увидев Настю, он вскочил, предупредительно пододвинул ей стул. Настя демонстративно продолжала стоять.
– Слушаю вас, господин Мерзляев!
– На правах старшего и по долгу человека, который вас безответно любит, умоляю: не торопитесь замуж за Алексея Васильича.
– Это вас не касается! – вспыхнула Настя. – Или вы передали мне приказ Третьего отделения?
– Сколько бы вы ни оскорбляли меня, я все приму… Стерплю! Чувств ваших мне пока не завоевать, но я обращаюсь к рассудку. Не спорю: Алексей Васильич для вас – завидная партия. Он молод, дворянин, хорош собой, храбр, щедр… но, простите, мягко говоря, не умен… и, к сожалению, не благороден!
– Кому как не вам рассуждать о благородстве! – иронично прервала его Настя.
– Настасья Афанасьевна, – с печальной улыбкой произнес Мерзляев. – Я скажу вам сейчас нечто важное: я прошу вашей руки. Прошу стать моей женой. Я хочу разделить с вами оставшиеся дни… Ради вас я отказываюсь от блестящей карьеры, от эполет полковника, я попаду в немилость… Подумайте – жандармский офицер женится на дочери государственного преступника!.. Вы понимаете всю величину подобной жертвы? Нет, я имею право говорить о благородстве!