Последнее утверждение Александра Михайловича есть не что иное, как попытка выдать желаемое за действительное и противопоставить Царя и Царицу с целью обелить одного и очернить другую. И хотя Царь относился к Распутину гораздо спокойнее, чем Царица, его записи в дневнике плохо стыкуются с презрением. А вот лекарем Распутин действительно оказался успешным.
«Я сама не раз наблюдала чудесные результаты, которых он добивался, – рассказывала Ольга Александровна Ворресу. – Мне также известно, что самые знаменитые врачи того времени были вынуждены это признать. Профессор Федоров, самый знаменитый хирург, пациентом которого был Алексей, сам не раз говорил мне об этом. Однако все доктора терпеть не могли Распутина.
Как хорошо известно, малейшая травма Наследника могла привести и часто приводила к невыносимым страданиям, когда ребенок оказывался на краю от гибели. Первый кризис произошел, когда Алексею едва исполнилось три года. Он упал в Царскосельском парке. Он не заплакал, и на ножке почти не осталось ссадины, но произошло внутреннее кровоизлияние, и несколько часов спустя ребенок корчился от невыносимой боли.
Императрица позвонила Ольге, и та тотчас же примчалась в Царское Село.
– Какие только мысли не приходили, должно быть, Алики в голову – а ведь это был первый кризис из многих, которые затем происходили. Бедное дитя так страдало, вокруг глаз были темные круги, тельце его как-то съежилось, ножка до неузнаваемости распухла. От докторов не было совершенно никакого проку. Перепуганные больше нас, они все время перешептывались. По-видимому, они просто не могли ничего сделать. Прошло уже много часов, и они оставили всякую надежду. Было уже поздно, и меня уговорили пойти к себе в покои. Тогда Алики отправила в Петербург телеграмму Распутину. Он приехал во дворец около полуночи, если не позднее. К тому времени я была уже в своих апартаментах, а поутру Алики позвала меня в комнату Алексея. Я глазам своим не поверила. Малыш был не только жив, но и здоров. Он сидел на постели, жар словно рукой сняло, от опухоли на ножке не осталось и следа, глаза ясные, светлые. Ужас вчерашнего вечера казался невероятным далеким кошмаром. Позднее я узнала от Алики, что Распутин даже не прикоснулся к ребенку, он только стоял в ногах постели и молился. Разумеется, нашлись люди, которые сразу же принялись утверждать, будто молитвы Распутина просто совпали с выздоровлением моего племянника.
Во-первых, любой доктор может вам подтвердить, что на такой стадии недуг невозможно вылечить за какие-то считаные часы.
Во-вторых, такое совпадение может произойти раз-другой, но я даже не могу припомнить, сколько раз это случалось!»
Свидетельство Ольги Александровны тем ценнее, что к самому Распутину она, как мы увидим дальше, относилась отрицательно. Но дар его признавала.
«Все обвиняли мою бедную невестку за то, что она передала сыну болезнь, а затем принялись винить ее за то, что она выбивалась из сил, чтобы найти способ ее вылечить. Разве это справедливо? Ни мой брат, ни Алики не верили, что человек этот наделен какими-то сверхъестественными способностями. Они видели в нем крестьянина, истинная набожность которого сделала его орудием Божиим, но лишь для помощи Алексею. Алики ужасно страдала от невралгических болей в ногах и пояснице, но я ни разу не слышала, чтобы сибиряк помогал ей».
О распутинском даре как главной причине близости крестьянина ко дворцу и прежде всего к Императрице, писал в своей работе «Убийство царской семьи» и следователь Н. А. Соколов, занимавшийся в 1918—1919 годах расследованием обстоятельств и причин екатеринбургской трагедии:
«Чем был для нее Распутин?
Я посвятил много труда, чтобы данными следствия разрешить этот вопрос.
Вряд ли можно отрицать, что счастье человеческой пары, связанной чувством взаимной любви в браке, мыслимо только тогда, когда она рождает детей. Императрица имела детей, но она прошла длинную полосу жизни, причинившую ей больше огорчений, чем всякой другой женщине, лишенной ее положения. Она была нежная мать. Но нет сомнений, что она была гораздо больше Императрица, чем мать. Несмотря на то, что ее сын, которого она так безумно любила, был болен 26 апреля 1918 года, как никогда ранее, она оставила его и уехала с Императором, так как думала, что его увозят с политическими целями.