Из Петербурга выписали доктора Раухфуса, профессора Феодорова с ассистентом доктором Деревенько. На консультации они объявили состояние здоровья Наследника безнадежным. Министр Двора уговорил Их Величества выпускать в газетах бюллетени о состоянии здоровья Наследника. Доктора очень опасались, что вследствие кровоизлияния начнет образовываться внутренний нарыв. Раз, сидя за завтраком, Государь получил записку от Государыни. Побледнев, он знаком показал врачам встать из-за стола: Императрица писала, что страдания маленького Алексея Николаевича настолько сильны, что можно ожидать самого худшего»[39].
Для сведения. Лейб-педиатр Карл Андреевич Раухфус и лейб-хирург Сергей Петрович Фёдоров – не какие-то там Иванов, Петров и доктор Чехов. Оба – светила отечественной медицины, маститые «зубры», профессора: Раухфус – первый главный врач Детской больницы принца Петра Ольденбургского, лучший диагност детских заболеваний; Фёдоров – блистательный хирург, «отец» русской урологии, новатор хирургических операций на желудке, печени и почках, прекрасный диагност.
Владимир Николаевич Деревенко оказался у постели тяжёлого Наследника случайно: своего ассистента пригласил помочь доктор Фёдоров. И вот эти «маститые», как уверяет нас г-жа Вырубова, объявляют[40] «состояние здоровья Наследника безнадежным». От такого любая мать впадёт в истерику!
И вдруг находится Некто, который (по телеграфу!) обнадёживает: не тревожьтесь, мол, всё образуется и будет хорошо. Наследник будет жить!
Анна Вырубова:
«Как-то вечером после обеда, когда мы поднялись наверх в гостиную Государыни, неожиданно в дверях появилась Принцесса Ирина Прусская, приехавшая помочь и утешить сестру. Бледная и взволнованная, она просила нас разойтись, так как состояние Алексея Николаевича было безнадежно. Я вернулась обратно во дворец в 11 часов вечера; вошли Их Величества в полном отчаянии. Государыня повторяла, что ей не верится, чтобы Господь их оставил. Они приказали мне послать телеграмму Распутину. Он ответил: «Болезнь не опасна, как это кажется. Пусть доктора его не мучают». Вскоре Наследник стал поправляться»[41].
И как вам всё это? Поэтому ничего удивительного в том, что Семья с распростёртыми объятиями приняли того, кто реально помогал в их поистине отчаянном положении.
Воспитатель цесаревича швейцарец П. Жильяр рассказывал:
«Когда Мать поняла, что Её единственный, Её любимый сын страдает такой страшной болезнью (гемофилия), которую передала Ему Она, от которой умерли Её дядя, Её брат и Её два племянника, зная, что не будет Ему помощи от человека, от науки, Она обратилась к Богу. Она отлично знала, что смерть может наступить от этой болезни каждую минуту, при малейшей неосторожности Алексея Николаевича, которая даром пройдет каждому другому. Если Он подходил к Ней 20 раз в день, то не было случая, чтобы Она Его не целовала, когда Он, подойдя к Ней, уходил от Неё. Я понимал, что Она каждый раз, прощаясь с Ним, боялась не увидеть Его более…
Мне кажется, что религия Её не дала Ей того, что Она искала; кризисы с Ним продолжались, грозя Ему смертью. Чуда, которого Она так ждала, все еще не было. Тогда-то, когда Её познакомили с Распутиным, Она была убеждена им, что, если Она обратится к нему во время болезни Алексея Николаевича, он будет «сам» молиться и Бог услышит его молитву. Она должна верить в его молитву, и пока он, Распутин, будет жив, будет жив и сын. Алексею Николаевичу после этого как будто стало лучше. Называйте это как хотите – совпадением, но факты обращения к Распутину и случаи облегчения болезни у Алексея Николаевича совпадали. Она поверила.
Ей и не оставалось ничего более. В этом она нашла самой Себе успокоение. Она была убеждена, что Распутин является посредником между Нею и Богом, потому что молитва Её одной не дала Ей облегчения. Они смотрели на Распутина как на полусвятого»[42].
Если говорить начистоту, императрице требовался хороший психоаналитик. И чувственная императрица его нашла – в лице диковатого «старца». Его пронзительно-гипнотический взгляд, казалось, проникал в самую душу; он успокаивал и помогал забыться. Распутин одним причудливым мановением руки снимал бессонницу, восстанавливал аппетит, хорошее настроение и сон. А грубоватые мужицкие речи, перемешанные с выдержками из Писания, вводили царицу в некий транс. Вера и молитва, уверял «старец», сделают своё дело. И они верили и молились, уповая на Всевышнего. И… на Распутина.
40
После этого случая хирург В. Н. Деревенко был утверждён штатным лечащим врачом Наследника. Многие ошибочно считают, что в ссылку с царской семьёй в Тобольск, а потом и в Екатеринбург добровольно последовал только один доктор – Евгений Сергеевич Боткин. Это не так: лейб-медиков было двое – Боткин (терапевт) и Деревенко (хирург и лечащий врач Наследника). Однако при отправке в ссылку распоряжением Керенского доктор Боткин обязан был состоять при Царской семье, а Деревенко был назначен врачом конвоя и охраны – так называемого «оряда особого назначения». По некоторым данным, избежал расстрела по причине того, что в Екатеринбурге был привлечён к лечению жены председателя Уралоблсовета А. Белобородова – Яблонской Франциски Викторовны.
42