Об отношении Столыпина к «старцу» Распутину. Пётр Аркадьевич не мог даже слышать имени этого хлыста – его буквально воротило. Но изменить что-либо кардинально премьер-министру было не по силам.
Из показаний на допросе в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства лидера «октябристов» Михаила Родзянко:[45]
«Столыпин неоднократно указывал Николаю на гибельные последствия, могущие произойти от близости Распутина к царской чете. В начале 1911 года им был составлен исчерпывающий доклад о «старце». Николай выслушал Столыпина и поручил ему вызвать Распутина и лично убедиться в том, каков он есть человек. Столыпин вызвал к себе Распутина, который, войдя в кабинет премьера, стал испытывать над ним силу своего гипнотического влияния…. Я [т. е. Столыпин] прикрикнул на него и сказал ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках и я могу раздавить его в прах, предав суду по всей строгости закона о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедля и безотлагательно покинуть Петербург, вернуться в свое село и больше сюда не появляться»[46].
Интересные строки оставил о Столыпине писатель Корней Чуковский:
«…Когда Репин писал мой портрет, я в шутку сказал ему, что, будь я чуть-чуть суевернее, я ни за что не решился бы позировать ему для портрета, потому что в его портретах таится зловещая сила: почти всякий, кого он напишет, в ближайшие же дни умирает. Написал Мусоргского – Мусоргский тотчас же умер. Написал Писемского – Писемский умер. А Пирогов? А Мерси д’Аржанго? И чуть только он захотел написать для Третьякова портрет Тютчева, Тютчев в том же месяце заболел и вскоре скончался.
Присутствовавший при этом разговоре писатель юморист О.Л. д’Ор (Оршер) сказал умоляющим голосом:
– В таком случае, Илья Ефимович, сделайте милость, напишите, пожалуйста, Столыпина!
Все захохотали. Столыпин был в то время премьер-министром, и мы дружно ненавидели его.
Прошло несколько месяцев, Репин сказал мне:
– А этот ваш Ор оказался пророком. Еду писать Столыпина по заказу Саратовской думы.
Писал он Столыпина в министерстве внутренних дел и, возвратившись после первого сеанса, рассказывал:
– Странно: портьеры у него в кабинете красные, как кровь, как пожар. Я пишу его на этом кроваво-огненном фоне. А он и не понимает, что это – фон революции.
Едва только Репин закончил портрет, Столыпин уехал в Киев, где его сейчас же застрелили.
Сатириконцы говорили, смеясь:
– Спасибо Илье Ефимовичу!..»[47]
Безумцы, как они все ошибались! Наступит время, и каждый из них вспомнит о застреленном «реформаторе» не раз и не два. За ошибки, как известно, расплачиваются. А вот русской интеллигенции придётся расхлёбываться. Собственной кровью.
Пуля убийцы сразит Столыпина там же, в Киеве. Вечером 1 сентября 1911 года в Киевском городском театре шло представление оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Представление было парадным: на нём присутствовал не только премьер, но и Государь (Николай II прибыл в Киев на открытие памятника отцу – Александру III). Во время второго антракта к Столыпину подошёл неизвестный в чёрном фраке и произвёл два выстрела в упор, свалив жертву на пол. Первая пуля убийцы пробила крест ордена Св. Владимира III степени, висевший у премьера на шее; вторая – лишь прострелила руку. Перед тем, как потерять сознание, премьер успел осенить крестом оказавшегося поблизости Государя…[48]
Вскоре все заговорят о чуде: в Киеве, где князь Владимир когда-то окрестил Русь, Владимирский крест спас жизнь российскому премьер-министру! Но чуда не произошло. Печень раненого оказалась иссечена осколками ордена, вследствие чего развился перитонит.
Однажды Пётр Аркадьевич скажет: «Похороните меня там, где убьют». Никто тогда из близких всерьёз его слова не воспримет. Вспомнили об этом позже – как раз в те дни, когда через несколько дней после покушения, 5 сентября, Столыпин скончался. А потому решили хоронить именно в Киеве.
На погребении великого реформатора Августейшая чета не присутствовала. И в этом тоже был свой знак: с гибелью Столыпина Россия на десятилетия расстанется с былой мощью, на долгие годы свернув все демократические реформы. Совсем скоро не станет ни Империи, ни Романовых, ни капельки старой России…
45
Родзянко, Михаил Владимирович (1859–1924), – российский политический и государственный деятель, лидер партии «Союз 17 октября» («октябристов»); председатель III и IV Государственных дум. Из семьи крупного екатеринославского помещика. Окончил Пажеский корпус, откуда был выпущен в Кавалергардский полк; через пять лет вышел в запас в чине поручика. С 1906 года – работает в Государственной думе. В августе 1915 года участвовал в создании Прогрессивного блока, став одним из его лидеров. Во время Февральской революции возглавил Временный комитет Государственной думы. После Октябрьского переворота в 1917 году выехал на Дон, в Добровольческую армию; в 1920 году эмигрировал. Скончался в 65-летнем возрасте в Югославии; похоронен на Новом кладбище Белграда.
48
Убийцей оказался сотрудник охранки некий Дмитрий Богров ((Мордко Гершкович Богров, 1887–1911), имевший жандармскую кличку Аленский. Богров – личность скользкая, сравнить которую можно, пожалуй, лишь с небезызвестным Азефом. После задержания (был схвачен на месте) по приговору военно-окружного суда повешен в ночь на 12 сентября 1911 года в Лысогорском форте Киева.