Хорошо знавшая Распутина Вера Баркова, дочь Манасевича-Мануйлова, вспоминала:[75]
«Окружен он был группой поклонниц, с которыми он находился в связи. Проделывал он свое дело с ними совершенно открыто, нимало не стесняясь. Он «щупал» их и вообще всех женщин, которые допускались до его столовой или кабинета, и когда он или они этого хотели, вел их при всех тут же к себе в кабинет и делал свое дело. Пьяный он чаще сам приставал к ним, когда он бывал трезв, чаще инициатива исходила от них… Часто я слышала его рассуждения, представлявшие какую-то смесь религиозной темы и разврата: он сидел и поучал своих поклонниц: «Ты думаешь, я тебя оскверняю? Я тебя не оскверняю, а очищаю». Вот это и была его идея. Он упоминал еще слово «благодать», т. е. высказывал ту идею, что сношением с ним женщина получает благодать»[76].
Иногда «очищения», проводимые «старцем» с женщинами, заканчивались отнюдь не «благодатью», а нешуточными скандалами.
На допросе в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства бывший директор Департамента полиции Степан Белецкий показал:
«В день своего Ангела, 10-го января, рано утром, Распутин в сопровождении двух охранявших его агентов отправился в церковь. Долго и истово молился. По возвращении домой его встретил Комиссаров и от имени Хвостова и Белецкого вручил ему ценные подарки и для него и для семьи. Вручил и деньги. Распутин был очень доволен. Принесли поздравительную телеграмму из дворца. Обрадованный несказанно «Старец» сейчас же отправил в Царское Село телеграмму: «Невысказанно обрадован. Свет Божий светит над вами. Не убоимся ничтожества».
Еще больная, А.А. Вырубова поздравила по телефону и, хотя Распутин требовал, чтобы приехала, она не приехала. Еще со вчерашнего вечера в квартиру то и дело приносили подарки от разных лиц: мебель, картины, серебро, посуду, цветы, ящики вина, пироги, кренделя, торты. Пачками поступали письма и телеграммы. Много лиц разного положения явилось поздравить лично. Дарили деньги и ценные вещи. Более близких приглашали в столовую. Там с полудня за обильно уставленным всякими яствами и винами столом шло угощение. Пили много. К вечеру сам именинник свалился с ног. Его увели и уложили спать. Вечером один из рестораторов прислал полный ужин на много персон. К ужину были приглашены только близкие друзья.
Ужин вскоре перешел в попойку. Явился хор цыган поздравить именинника. Пошла музыка, песни, танцы. Начались «Чарочки». Пустился в пляс и сам протрезвившийся и вновь начавший пить именинник. Веселье шло крещендо и скоро перешло в оргию. Цыгане, улучив минуту, уехали. Перепились и мужчины и дамы… Несколько дам заночевали у «Старца».
Утром на следующий день все время звонил телефон. Явились мужья заночевавших у «Старца» жен. Грозило колоссальным скандалом. Мужья требовали впустить их в спальную. Пока домашние уговаривали мужей, уверяя их, что дамы уехали от них еще вчера вечером, филеры в это время спасали двух дам и вывели их черным ходом. А затем увели черным ходом и Распутина. Уже после этого обязательная Акилина попросила ревнивых мужей лично убедиться, что в квартире их жен нет, что те и сделали.[77]
Распутин же, проспавшись и опохмелившись, послал Вырубовой с именин бутылку мадеры, цветы и фрукты. Вырубова рассказала Царице, как трогательно дружески прошли у «Старца» именины дома, среди родных и близких. Как именинник был счастлив, что Их Величества не побоялись поздравить его открыто телеграммой, как он был дома весел и очарователен»[78].
Насчёт так называемых «банных оргий». Были ли они на самом деле, или всё-таки происки «шпионов» и выдумки полицейских, в том числе – Джунковского? Так вот, были. Но в отношении бань у Распутина имелся свой, исключительно «философский», взгляд…
Вот что показал, ссылаясь при этом на рассказ самого Распутина, на следствии в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства бывший чиновник особых поручений Департамента полиции Иван Манасевич-Мануйлов:
75
Манасевич-Мануйлов, Иван Фёдорович (1869–1918), – деятель российских спецслужб, журналист, агент охранного отделения, чиновник для особых поручений Департамента полиции, надворный советник. Родился в семье чиновника (по некоторым данным, являлся внебрачным сыном князя Петра Мещерского). После того как его официальный отец Манасевич был сослан в Сибирь за мошенничество, был усыновлён сибирским купцом Мануйловым. Унаследовав состояние приёмного отца, вернулся в Петербург, где окончил реальное училище и поступил на государственную службу. Одновременно писал для столичных газет. С 1890 года – сотрудник «охранки». В 1904 году возглавил вновь организованное Отделение по розыску международных шпионов в составе Департамента полиции, занимавшееся контрразведывательной работой внутри страны; провел ряд успешных акций. Тем не менее был замешан в различных аферах, за что в сентябре 1906 года был уволен в отставку, сумев избежав уголовного преследования за крупную растрату. Имея тесные связи с «распутинским кружком», в значительной степени способствовал назначениям некоторых лиц на министерские посты. После Октябрьского переворота 1917 года подделывал мандаты Чрезвычайной комиссии и занимался шантажом от её имени. В 1918 году был задержан при попытке перехода границы с Финляндией по подложным документам. Расстрелян. М. Д. Бонч-Бруевич так отзывался об этом человеке:
77
Лаптинская (Лапшинская), Акулина (Акилина) Никитична (1886-?), – крестьянка Городецкого уезда Могилёвской области. Одна из ближайших поклонниц и секретарш Распутина, в последнее время проживала в его квартире. Была сестрой милосердия военного времени; делала массаж фрейлине А. Вырубовой после её тяжёлого ранения во время крушения на Царскосельской железной дороге.