Из доклада жандармского полковника Сизова министру внутренних дел Маклакову: «Так что, ваше превосходительство, германцы начисто выгореть изволили».
Череда жестоких погромов продолжалась весь первый год войны. Но особого накала антигерманские настроения достигли в мае 1915 года, когда стали приходить неутешительные известия с фронта об отступлении русской армии. В Москве заговорили о немецких шпионах и «прусском засилье» в экономике и правительстве.
28 мая громят аптеку Феррейна на Никольской, в самом центре Москвы. Найденные там 80 литров спирта ещё больше разогрели толпу: пошли грабить дальше. Из крупных та же участь постигла парфюмерную фабрику Брокара (ныне «Новая заря») и аптеку Келлера, где были выпиты даже настойки от вшей.
К вечеру громили уже не только немецкие магазины, но и любые, попавшиеся на глаза. Погромщикам почему-то особенно не нравились рояли: вандалы пинали их сапогами, проламывали и, разломав на части, выбрасывали на улицу.
Иногда дело доходит до убийств. На фабрике Шредера выволокли хозяина-немца, его жену и двух детей и, растерзав, утопили в сточной канаве. На винных складах Генке были обнаружены 32 убитых в пьяной драке…
Обувную фабрику «Скороход» погромщики просто не могли обойти стороной. Когда кто-то напомнил, что она, эта фабрика, не немецкие, на него посмотрели как на чумного:
– И чё? Ведь обувь-то больно хороша…
Через три дня по приказу князя Юсупова в Камергерском переулке войска открыли по погромщикам огонь на поражение. В крови убитые и раненые. А ещё – раздражение в обществе.
В результате, князь Юсупов-старший «попал под раздачу».
Тем не менее чета Юсуповых во всём винила именно генерала Джунковского, который всячески противился повышению графа и даже не пытался скрывать этого. Во время аудиенции у императора 1 июня 1915 года шеф жандармов изложил монарху свое отрицательное мнение о Юсупове, которого царь планировал назначить Московским генерал-губернатором.
14 июня на заседании Совета министров в Ставке Юсупов, объясняя причины московских погромов, всю вину возложил на МВД и, в частности, на генерала Джунковского, объясняя это тем, что Министерство внутренних дел якобы покровительствовало немцам и возвращало из ссылки удаленных из Москвы германских подданных. Это и возмутило, наконец, простой народ, оправдывался Юсупов. Однако подобные обвинения для Николая II ничего не значили; гораздо серьёзнее выглядело нарушение служебной тайны, связанной с антираспутинским докладом, о котором вскоре узнали те, кому не следовало знать.
Когда 1 июня Джунковский докладывал императору о московских погромах, тогда же сообщил и о посещении Распутиным в марте месяце московского ресторана «Яр».
– Разрешите, Ваше Величество, продолжить расследование деятельности Распутина, – обратился к царю глава Корпуса жандармов.
– Я вам не только разрешаю, – ответил Николай, – но я вас даже прошу сделать это! Но, пожалуйста, чтобы все эти доклады знал я и вы. Путь это будет между нами…
– Слушаюсь, Ваше Величество, – щёлкнул каблуками Джунковский.
Однако жандармский генерал совершил грубую ошибку: он поделился тайной с великим князем Дмитрием Павловичем, от которого о приватном договоре с царём узнали все. И теперь Джунковскому приходилось за это расплачиваться.
После того как против Джунковского ополчились не только Юсуповы, но и Хвостов, министр внутренних дел князь Щербатов, бывший товарищ председателя Государственной Думы князь В. М. Волконский, а также некоторые влиятельные лица, царь оказался готов уволить Джунковского, предложив вместо него назначить сенатора Белецкого. Для увольняемого это выглядело настоящей пощёчиной: незадолго до этого, в январе 1914 года, генерал уволил Степана Белецкого с поста директора Департамента полиции.
Приходится признать: император слишком просто расставался с преданными ему людьми. И это выйдет для него боком: скоро Николая II предадут все!
Как бы то ни было, нарушение Джунковским служебной тайны оскорбило чувства Александры Фёдоровны, которая уже 22 июня в своём письме мужу впервые назовёт его «моим врагом», упирая на то, что «клеветники должны быть наказаны». «Ах, мой дружок, – продолжала императрица в письме Николаю, – когда же, наконец, ты ударишь кулаком по столу и прикрикнешь на Джунковского и других, которые поступают неправильно?»
Как видим, Александра Федоровна после случившегося была вне себя от гнева. Но! В переписке нет ни слова об увольнении генерала: императрица всего лишь требует от мужа, чтобы он был более самостоятелен и не поддавался влиянию даже таких людей, как Джунковский.