Известно, что император Николай II имел продолжительную беседу с графом Л.Л. Толстым (сын писателя Льва Николаевича Толстого). В этой беседе царь привел главный аргумент, которого придерживался все свое царствование. Он сказал, что ему лично ничего не нужно, что он хотел бы «покойно жить в своей семье, но что клятва, принесенная им во время коронации, не дает ему права на отречение от неограниченной власти». Однако близкие родственники Николая II считали, что царь пошел бы на уступки «думской оппозиции», если бы не влияние на него властной супруги Александры Федоровны и всеми ненавидимого Григория Распутина.
В Государственной Думе Г.Е. Распутин оппозицией был оценен и избран как подходящий элемент для скрытой пропаганды против царской династии и устоев государственного строя Российской империи. Под критикой «грязного и порочного Гришки» прежде всего метили в устоявшийся вековой режим и стремились разрушить самодержавие. Недаром доктор Е.С. Боткин с горечью отмечал: «Если бы не было Распутина, то противники Царской семьи и подготовители революции создали бы его своими разговорами из Вырубовой, не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь»[20].
Анна Вырубова (Танеева) в эмиграции с возмущением писала по этому поводу в воспоминаниях (опубликованных в 1920-х гг. во Франции и Америке):
«Распутиным воспользовались, как поводом для разрушения всех прежних устоев; он как бы олицетворял в себе то, что стало ненавистным русскому обществу, которое, как я уже писала, утратило всякое равновесие; он стал символом их ненависти. И на эту удочку словили всех, и мудрых и глупых, и бедных и богатых. Но громче всех кричала аристократия и великие князья и рубили сук, на котором сами сидели. Россия, как и Франция 18-го столетия, прошла через период полного сумасшествия и только теперь через страдание и слезы начинает поправляться от своего тяжелого заболевания. Плачут и проклинают большевиков. Большевики – большевиками, но рука Господня страшна. Но чем скорее каждый пороется в своей совести и сознает свою вину перед Богом, Царем и Россией, тем скорее Господь избавит нас от тяжких испытаний. “Аз есмь Бог отмщения и Аз воздам”»[21].
Во всяком случае, при всем желании найти в советах Распутина что-либо, подсказанное врагами Отечества, в чем его обвиняли многочисленные недруги, было невозможно. Его советы и проповеди призывали только к укреплению строя и блага простого народа.
Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко (1859–1924), ярый противник «старца» и закулисный недоброжелатель императора Николая II, следующим образом характеризовал роль епископа Феофана и Г.Е. Распутина в судьбе Царской семьи:
«…Папюс вскоре был выслан, и его место занял Феофан, ректор СПБ Духовной академии, назначенный к тому же еще и духовником Их Величеств. По рассказам, передаваемым тогда в петербургском обществе, верность которых документально доказать я, однако, не берусь, состоялось тайное соглашение высших церковных иерархов в том смысле, что на болезненно настроенную душу молодой императрицы должна разумно влиять православная церковь, стоя на страже и охране православия, и, всемерно охраняя его, бороться против тлетворного влияния гнусных иностранцев, преследующих, очевидно, совсем иные цели.
Личность преосвященного Феофана стяжала себе всеобщее уважение своими прекрасными душевными качествами. Это был чистый, твердый и христианской веры в духе истого православия и христианского смирения человек. Двух мнений о нем не было. Вокруг него низкие интриги и происки иметь места не могли бы, ибо это был нравственный и убежденный служитель алтаря Господня, чуждый политики и честолюбивых запросов.
Тем более непонятным и странным покажется то обстоятельство, что к Императорскому Двору именно им был введен Распутин.
Надо полагать, что епископ Феофан глубоко ошибся в оценке личности и душевных свойств Распутина. Этот умный и тонкий, хотя почти неграмотный мужик ловко обошел кроткого, незлобивого и доверчивого епископа, который по своей чистоте душевной не угадал всю глубину разврата и безнравственности внутреннего мира Григория Распутина. Епископ Феофан полагал, несомненно, что на болезненные душевные запросы молодой императрицы всего лучше может подействовать простой, богобоязненный, верующий православный русский человек ясностью, простотой и несложностью своего духовного мировоззрения простолюдина. Епископ Феофан, конечно, думал, что богобоязненный старец, каким он представлял себе Распутина, именно этой ясной простотой вернее ответит на запросы Государыни и легче, чем кто другой, рассеет сгустившийся в душе ее тяжелый мистический туман. Но роковым образом честный епископ был жестоко обморочен ловким пройдохой и вследствие сам тяжко поплатился за свою ошибку»[22].
20
Мельник (Боткина) Т. Воспоминания о Царской семье и ее жизни до и после революции. М., 1993. С. 39.