«Вы ожидаете, – говорил адвокат, – пользы от этого крестьянина Распутина, но я боюсь, что дело повернется плохо для нас и повредит нашему делу!» Да, именно так! Это правда! И Илиодор поднялся, чтобы поддержать оратора со всей своей убедительностью.
В то же мгновение та же сатанинская сила овладела им и заставила еще раз послужить «демону лжи»: он не только не смог отвратить роковые последствия, которые так ясно предчувствовал, но сделал все, чтобы они наступили. Он презрительно обвинил адвоката в том, что тот ведет себя как агент Запада, пренебрегает патриотизмом и не понимает народа. Гибнущую цивилизацию спасут не адвокаты, журналисты и проклятые евреи, а именно «святой русский народ»!
Заседание закончилось: дело Распутина полностью победило. Отец Феофан и епископ Геомоген сияли от счастья. Гермоген начал уговаривать маленького архимандрита, который был исповедником царицы, что нового старца следует привезти в Царское Село. Недовольный Илиодор на некоторое время заперся у себя, и его грубость, которой так опасались, приняла тогда особенно неприятные формы.
Глава 5
Трагическая идиллия в Царском Селе
Солнышко было шутливым прозвищем принцессы Алисы Гессенской до ее бракосочетания с Николаем II и сохранилось за ней, когда она стала российской императрицей, а своего супруга она называла не иначе как Солнечный Луч.
Едва царь заканчивал заниматься государственными делами, принимать министров, выслушивать их доклады и подписывать указы, он со всей поспешностью возвращался к своей дорогой Аликс, нетерпеливый, как новобрачный, и счастливый, как будто получил разрешение вернуться к тихому домашнему очагу.
Обязанности, накладываемые на него императорским саном, были для него неприятны и тяжелы: он был недоволен, что ему приходится часами пролистывать досье, подписывать документы, знакомиться с докладами министров и делать на их полях пометки; ему приходилось скучать во время неизбежных приемов, и он был счастлив, когда они оказывались не слишком длинными. В общем, повседневные обязанности заставляли его постоянно разгребать горы бумаг, ужасающе накапливавшихся на его столе, стоило ему устроить себе хоть один выходной день.
На протяжении всего царствования время его равномерно делилось между официальными тяготами и радостями семейной жизни. Царица, даже после многих лет брака, так и не смогла привыкнуть к необходимости надолго расставаться с супругом. Если государственные дела удерживали того вдалеке от нее дольше обычного, она тут же начинала волноваться и с нетерпением ожидала его возвращения. Почти все время она проводила в своем сиреневом будуаре, полном великолепных цветов; читала, лежа на оттоманке, или писала письма своим быстрым почерком, занималась вышиванием или же болтала со своей подругой Анной Вырубовой и пересказывала ей свои воспоминания о жизни с царем. Можно сказать, что она говорила только о нем, потому что в те часы, что она была разлучена с супругом, хотела хотя бы мысленно оставаться с ним.
Когда же в коридоре раздавались торопливые шаги и люстра в будуаре начинала слабо мигать, она вставала, взволнованная, словно юная девушка, а ее щеки покрывались румянцем. Дверь резко распахивалась, и царица, светясь от безмерного счастья, шла навстречу супругу, входившему с радостной улыбкой. Потом они проводили долгие часы вместе, с удовольствием разговаривая о своих детях, строя планы, готовя поездки и прогулки и, наконец, до бесконечности повторяя разные пустяки, столь дорогие влюбленным.
Иногда, когда императрица принимала у себя нескольких друзей, из соседней комнаты доносился легкий свист, похожий на крик птички; Александра краснела до ушей, говорила, что ее зовет император, прощалась с гостями и исчезала. Не было ни разу, чтобы она не отозвалась, немедленно и с удовольствием, на зов супруга.
Они были женаты уже несколько лет, когда царю пришлось надолго покинуть ее, чтобы отправиться в Раккониджи на встречу с королем Италии. Тогда Александра закрылась в своих апартаментах и никого к себе не пускала. Веселость вернулась к ней лишь при возвращении Николая. Вот только ей было тяжело оттого, что приходилось встречать супруга в присутствии всего двора и не иметь возможности открыто проявить свою радость.
Всего дважды за двадцать три года счастливая гармония этой пары была слегка нарушена недоразумениями. В первый раз, когда до царя дошел слух: красавец генерал Орлов не остался равнодушным к императрице. Некоторые придворные не могли удержаться, чтобы не дать некоторые подтверждения этому подозрению, а тот факт, что генерал Орлов проводил почти все вечера в апартаментах государей, часами играя на бильярде с императором, давал новую пищу слухам. Внезапный отъезд Орлова в Египет «по причине нездоровья» и даже последовавшая вскоре после этого его смерть не совсем развеяли подозрения многих, и язвительные намеки ходили еще долго.