Прекрасно зная языки, «он любил всегда природный язык свой и редко понуждал себя изъясняться на иностранном; эллинский предпочитал всем иностранной». В этой фразе Ковалинский хорошо передает верность Сковороды своей природе, соединенную с глубоким и тонким вкусом, предпочитающим греческий язык всем остальным.
V. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ
Итак, насытившись заграницей, обогатившись нужными познаниями, Сковорода пожелал возвратиться в свое отечество.
«Надеясь всегда на проворство ног, он пустился назад. Как забилось сердце его, когда он издали увидел деревянную колокольню родимой своей деревушки! Вербы, посаженные в отеческом дворе тогда, когда он был еще дитятею, распростирали свои ветви по крыше хижины. Он шел мимо кладбища; тут большое число новых крестов бросало длинные тени. «Может быть, многих, — думал он, — теперь заключает в себе мрак могилы!» Он перескочил через ограду, переходил с могилы на могилу, пока, наконец, поставленный в углу камень показал ему, что уже нету него отца. Он узнал, что все его родные переселились в царство мертвых, кроме одного брата, коего пребывание было ему неизвестно».
Скудный рассказ Гесс де Кальве ничего не говорит о впечатлении, произведенном на Сковороду потерей близких. Мучительное искание Сковороды еще не нашло исхода, и смерть всех родных, очевидно, увеличив и без того тяжелое его душевное состояние, не поразила его особенным, специфическим горем личной разлуки с людьми, несомненно, бывшими ему дорогими.
Повидимому, уехал[19] он за границу прямо из Киева, не повидавшись с родными, и, когда вернулся, не застал их уже в живых.
Какой‑то странной печалью звучат слова Гесс де Кальве: «Побывавши в родимой деревушке, он взял опять свой страннический посох и многими обходами пошел на Харьков». Осиротелым и скорбным представляется мне это блуждание Сковороды из родной деревушки в Харьков.
«Отделенный ото всего, Сковорода остался один и был подобен кольцу, выброшенному из цепи человечества».
«Он на родине стал чужим», говорит и Снегирев.
Начинается десятилетний период одиночества, отъединенности от людей, ухода внутрь. Скорода всегда был сосредоточенным, живущим более внутренней, чем внешней жизнью, но в этот период искание обостряется, разлад с собой увеличивается, душевный мрак и хаос сгущаются, и, прежде чем найден был выход, пришлось долго идти стезей страдания и томления.
Прежде чем мы попытаемся дать себе отчет во внутреннем состоянии Сковороды, сообщим немногие внешние факты, известные нам, в обстановке которых начал Сковорода этот период особенной внутренней сосредоточенности.
По дороге в Харьков, в то время как он без определенной цели «с дальними обходами» блуждал туда и сюда, с ним произошел характерный случай.
«Возвратясь из чужих краев, наполнен ученостью, сведениями, знаниями, но с пустым карманам, в крайнем недостатке всего нужнейшего, проживал он у своих прежних приятелей и знакомых. (Очевидно, «дальние обходы» Гесс де Кальве и обозначают эти переходы от одного приятеля или знакомого к другому).
Как и сих состояние не весьма зажиточно было, то искали они случая, как бы употребить его труды с пользой его и общественной. Скоро открылось место учителя поэзии в Переяславле, куда он и отправился по приглашению тамошнего епископа. Сковорода, имея тогда уже более основательные и более обширные познания, нежели каковы были тогда в училищах провинциальных, написал рассуждение о поэзии и руководство к искусству оной так новым образом, что епископу показалось странным и несообразным прежнему старинному обычаю. Епископ приказал переменить и преподавать по тогдашнему обыкновенному образу учения.