Характеризуя категорию «злой воли», мыслитель обращается именно к реальным социальным процессам и своим выразительным, сочным языком, отличающимся огромным богатством эмоциональных окрасок, вскрывает истинную и вполне конкретную природу эксплуататоров. Философские и социологические категории переплетаются у него с публицистическими приемами и впечатляющими художественными образами.
Такими же средствами он характеризует и «добрую волю». Она основана на любви: «Любовь не завидит, не безчинствует, не радуется о неправедном богатстве — вся любит, все терпит» (15, стр. 479–480). Но и любовь у него не совсем абстрактная категория, она таит определенное социальное содержание; прежде всего — это творческая, жизнесозидающая деятельность. Далее, важнейший признак «любви» или «сердечной доброты» — это «мера», «благодарность». Мера — решающий критерий в оценке поведения человека, нет ничего вреднее безмерного, она определяет «здоровый» и «чистый вкус». Обладать чувством меры — значит довольствоваться малым (15, стр. 409). Зависть — источник всех страстей и беззаконий (см. 15, стр. 25), и, напротив, чувство меры — источник разумного и честного образа жизни: «Благодарность — вот вам начало и конец моего рождения!» (15, стр. 497), она «есть твердь и здравие сердца» (15, стр. 498), она основана на труде, и в ней истинная «природа» человека.
Труд и презрение к тунеядству — одно из коренных оснований этики Сковороды. Кто не желает подчиниться своему человеческому естеству и трудиться, тот катится по наклонной плоскости в пучину корыстных человеческих страстей. Нищий не тот, кто не обладает богатством, а тот, кто внутренне опустошен: «Не то скуден, что убогой, но то, что желает много» (15, стр. 519).
Следующим основанием этики Сковороды является подлинная честь человека, которую он противопоставлял тщеславию и мнимой славе. Тщеславие, погоня за «видным местом» — это напускная честь подобно «воровской монете» (17, стр. 120).
Этика Сковороды непосредственно вытекала из его теории «сродности». Естество каждого — в его труде, труд не только основание всей общественной жизни, но и источник чести человека. В басне 17-й высказываются глубокие мысли по поводу познания каждым человеком своей «природы». Философ излагает свои мысли в эзоповской форме: Смарагд, находясь при дворе, спрашивает у Адамантия, почему тот похоронил себя в пепле и не занимает при дворе «виднаго места» согласно своим достоинствам. — «К чему наше сияние, если оно не приносит удивления и веселия народному взору?» Адамантий отвечал, что видное место не есть еще народная слава, оно «питает народную пустославу»; «цена» человеку и честь его — внутри самого человека: «Грановщики не дают нам, а открывают в нас оную. Она видным местом и людскою хвалою не умножается, а презрением, забвением и хулою не уменшится» (17, стр. 120). Тщеславие не может быть основанием подлинных высоких человеческих достоинств, истинная честь кроется во внутренней сущности человека. «Видное место» не может заменить отсутствие человеческих достоинств, как блеск золотого мундира не может прикрыть внутреннюю пустоту и духовную нищету, ибо внутренняя сущность человека основана не на внешнем великолепии.
Одним из оснований этики Сковороды является дружба между людьми. Он презрительно относился к волчьему закону всеобщей вражды, ибо там, где нет дружбы, там нет разумных форм человеческого общежития:
«Всякой власти, званию, чину, статью, ремеслу, наукам начало и конец — дружба, основание, союз и венец обществу. Она создала небо и землю, сохраняя мир миров в красоте, чине и мире» (16, стр. 147). Для него нет ничего дороже дружбы.
Обращаясь к украинскому и русскому народному творчеству, Сковорода писал: «Великая Русь просвещенно поговаривает: В поле пшеница годом родится, а доброй человек всегда пригодится. „Где был? — „У друга“. „Что пил?“ — „Воду, лучше неприятелскаго миоду“. Носится и в Малороссии пословица: Не имей ста рублей, как одного друга“» (16, стр. 147).
Тот недостоин дружбы, кто рассматривает ее как нечто второстепенное, такой человек — эгоист, он выдвигает на первый план свою особу и пренебрегает общественными интересами. Поэтому «не достоин дружния любви превозносящий что-либо выше дружбы и не положивший оную остатним краем и пристанищем всех дел и желаний» (16, стр. 147). Однако в понятие дружбы украинский мыслитель вкладывал более широкое содержание, чем дружеские отношения между двумя индивидами, — это любовное отношение к людям вообще; оно проявляется в деятельности и труде, служащих интересам народа. «Любовь» — «самонужнейшее» в жизни общества, а «самонужнейшее» только то, что «необходимо для всенародного щастия» (15, стр. 225).